Хусаинов принялся мотать головой, будто желая вытрясти через уши монотонный голос, раздающийся под аккомпанемент тонкого звона.
– Тогда ты почти нагнал меня…
– Кто-о-о ты-ы-ы? – едва сумел спросить Монгол, и его снова скрутило в приступе тошноты.
– Кто я? – тон говорившего сделался насмешливым. – Разве ты не узнал мой голос, папочка?
Теперь-то узнал… И вспомнил. Воспоминания хлынули в сознание Монгола обжигающим потоком. Он вспомнил события пятилетней давности, первые шаги по Зоне, перестрелку у железнодорожной насыпи. Вспомнил все последующие месяцы тяжких поисков сына, знакомство со Спамом, военного сталкера Журавлёва, мутанта-каннибала Максима Зверева, секту «Ветер». Вспомнил, как они втроём попались в ловушку мутанта, как псионик пытался влезть в его мозг, воскрешая в памяти сталкера самые болезненные воспоминания. Но ему не удалось!
– Ты не мой сы-ы-ын!.. – яростно зашипел Монгол и приподнялся с бетонного пола.
Теперь он отчётливо видел подвал, тускло освещённый люминесцентными лампами и зеленоватыми сполохами угнездившейся в углу аномалии. У противоположной стены сидел, опустив голову, сталкер Спам, верный друг и соратник, а рядом – военсталкер Александр Журавлёв, Жура. Бедолага выглядел абсолютно счастливым. На его тонких, совсем мальчишеских губах играла счастливая улыбка, под прикрытыми веками часто-часто двигались глазные яблоки.
– Я всё помню, тварь… – чувствуя в себе силы сопротивляться, прохрипел сталкер и поднял взгляд на мутанта.
Псионик стоял посреди подвала, почти неразличимый в полутьме. Мерцающие по углам лампы и свет от аномалии вырывали из тьмы силуэт облачённого в сталкерский комбинезон человека, но не более того.
– Так ты разговариваешь с сыном? – оскорблено, со слезами в голосе, спросил мутант. – Разве ты не рад меня видеть, папа?
Монгола трясло от ярости. Он прекрасно знал, что его сын два года тому назад попал под воздействие аномалии и мутировал до неузнаваемости. Сейчас Рамиль под именем Моро живёт у легендарного лекаря Болотника и по развитию ничем не отличается от пятилетнего ребёнка.
– Думаешь, это не я? – словно прочтя мысли сталкера, обиженно спросил мутант. – Твоё право, ведь в последний раз ты видел меня несколько недель назад у Болотника. Но месяц – большой срок, согласись.
Мутант шагнул на свет, и Хусаинов вскрикнул. Это был его Рамиль, его Ромка. Худощавый, невысокого роста, бледный, как полотно, с вытянутыми мочками ушей и деформированным носом. Его мутировавший сын…
– Ра-миль… – только и проговорил Монгол, утонув в рыданиях.
Мутант молча подошел к нему, присел на корточки рядом, провёл шершавой, ороговевшей рукой по спутанным волосам отца.
– Я с тобой, папа, – зашептал он на ухо смятому, обессиленному человеку. – Помнишь нашу встречу у насыпи? Ты сказал, что мы справимся. Вместе. Так доверься мне…
– Чего ты хочешь?
– Правды… Открой мне свой разум, позволь узнать, что стало с артефактом, который вы трое взяли с тела Максима Зверева…
Монгол встрепенулся. Осознание происходящего обожгло его. Дёрнувшись, он скинул с себя руку мутанта, вывернулся и теперь отчётливо видел, что перед ним вовсе не сын Ромка, а уродливый псионик. Псионик, пытавшийся влезть к нему в мозг, прикинувшись сыном. Не вышло, тварь! И сталкер засмеялся сквозь слёзы. Он ничего не расскажет мутанту. Ни-ког-да!
– Скажи, где ар-р-ртефакт, сталкер-р-р! – рявкнул мутант, хватая Монгола за волосы и запрокидывая ему голову, – иначе я найду и убью твоего сына, твоего друга Женю и всех, кого ты знал!
Монгол не переставал хохотать. Ему вспомнилось, как сладко пахли травы у железнодорожной насыпи, куда пять лет назад подошла группа спасения. Жужжали пчёлы, вдалеке, над алой ссадиной рассветного востока, взмыли в небо две птицы и полетели навстречу дню.
– Тут что-то не так… – Хусаинов остановился как вкопанный и потянул Шприца за плечо.
Вместо того, чтобы раздраженно выматериться, тот подал знак идущему головным дозором Спруту, и группа остановилась.
Монгол не мог с уверенностью сказать, что было не так в окружающей местности. Две птицы, летящие на восток? Убийственно приторный аромат цветов? Сам факт существования Зоны?
– Чуйка сработала, – наконец сформулировал он свои опасения, – нехороший холодок, как будто что-то впереди ждёт. Такое бывало в горах.
Он был уверен, что сталкеры примутся ругаться, заявят, дескать, Зона – это тебе не горы, но все четверо смотрели на него настороженно и понимающе.
– Сталкерское чутьё, – наконец прервал молчание Медведь. – Это когда ты чувствуешь Зону. Аномалию, мутанта…
– Да какое у него сталкерское чутьё, – возразил Шприц, – Спрут, впереди было чисто?
Парень кивнул:
– Аномалий датчик не засёк, мутантов тоже не было. Чистота и порядок.
Шприц облизнул пересохшие губы, оглядел разом притихших товарищей, ждущих от него, старшего по возрасту и самого опытного, хоть какой-то внятной команды.
