стаи. Пятерня с узловатыми пальцами устремилась в мою сторону…
Новый выстрел, на этот раз в голову…
Конечность мутанта обмякла, и он затих.
– Конец твари, – весело изрек стрелявший и присел, заглядывая под машину. – Ты как, брат? Вылазь. Ты не ранен? Меня Уколом звать, кстати. Мы, как только услышали ваше послание, так и двинули сюда…
Мой спаситель – парень лет двадцати пяти тараторил без остановки, чередуя вопросы с утверждениями, и, казалось, не ждал ответной реплики.
– Какой еще сигнал?
– Братан, это, видно, твой напарник послал. Жаль парня. Хорошо, что ты живой. Не представляешь, как я рад познакомиться с тобой. Ты же легенда здесь, в Могильнике.
– Знаешь, как меня зовут? – Я выбрался из-под машины.
– Конечно. Тебя зовут Жура, но Баклан тебя зовёт «истребителем мимикримов». Ты крут, чувак. Реально крут.
Парень перевернул тело молодого мимикрима на спину, и я в последний раз взглянул в остекленевшие глаза мутанта. Сердце вдруг сжалось, словно это был не мутант, а человек. Человек, который до последней минуты не оставлял надежды прикончить убийцу своего рода. Много лет спустя так же мертво и пугающе смотрел на меня сталкер-каннибал Зверь.
Укол тем временем достал нож, намереваясь срезать щупальца мутанта – дорогой трофей, по меркам Зоны.
– Не надо! – резко остановил я его.
– Ладно, бери. Ты, как-никак, его ранил. Твой трофей.
– Ты не понял, парень. Я не буду резать его щупальца.
– Почему? – сталкер удивленно поглядел на меня.
– Просто не стану, и всё. – Я глубоко вздохнул, глядя, как к нам подходит еще один новичок с щупальцами вожака. Оба негромко переговаривались, вертя в руках длинные, змееподобные отростки.
Бросив короткий взгляд на скрюченную руку своего недавнего противника – кровника, можно сказать, я направился к центру «Барахолки». Кладбище гнилых машин заполнилось звуками. То тут, то там слышались голоса, в отдалении громыхали выстрелы.
Командир местных сталкеров, бородатый крепыш Баклан, встретил меня возле искорёженного бронетранспортёра. Через ржавую броню «бэтээра» шли три ровных разреза, словно пластилиновую модель рубанули горячим ножом.
– Вот сколько раз тут бывал, – без приветствия начал Баклан, – а всё думаю: кто мог так порвать броневик? Какому мутанту это под силу? И ответа не нахожу. Может, и хорошо, что не нахожу. Не хотел бы я повстречаться на «Барахолке» со зверюгой, которая такое может.
Он замолчал, пристально глядя на меня.
– Кастора нашли?
Баклан кивнул.
– Понимаю, тебе больно сейчас, тяжело, – он замялся. – Мне приходилось терять друзей, знаю, что к чему. Мои ребята всё сделают. Могилу выкопают, крест поставят… Я тебе потом координаты могилы скину.
Я молча двинулся прочь, но вдруг остановился:
– Баклан…
– А? – сталкер обернулся на голос.
– Я на труп смотреть даже не хочу, ты пойми.
Сталкер кивнул:
– Ступай, мы о нём позаботимся.
Да уж… Раскис ты, капитан Журавлёв, хотя считал, что можешь быть как камень. Камень-камень-камень… Где «Скорбящий Камень»?.. Мир вокруг начал подрагивать. Сначала едва заметно, по краям обозреваемого пространства, потом сильнее. Краски смазались, и я услышал хриплый голос Кастора:
– Саня… Это я, Сань…
А вокруг – темнота. Тёплая, звенящая. Кажется, словно лицо мне прикрыли огромной ладонью: не гляди на этот мир, сынок. Но мне нужно посмотреть! Я слышу голос погибшего давным-давно товарища. Он не может быть жив. Не может быть здесь, потому что…
– Потому что я умер? – весело спросил Кастор. – А сколько раз ты был на моей могиле, Саня?
«Ни разу», – подумал я и почувствовал, как сухие губы вопреки моей воле шепчут: «Ни ра-зу».
– Говорят, когда умирает твой товарищ, в тебе самом что-то умирает. Навсегда перестаёт крутиться какой-то маленький, но важный винтик, – продолжал спокойно вещать Кастор.
– Ты – мутант… – зашипел я, – псионик!
– Разве?
