– Так то сдается-то, – холодно отвечал хозяин.
– Мож, и так, – прогудел дружинник. – Коли твои слова верны, то и слава Богу. А, коли нет, то и родственники теперь [88]. Омыть бы его нам.
– Так пусть он, – кивая на преподавателя, отвечал Феофан. – Тебе чего здесь надобно? – насупился он, в упор на Милована глянув. При этих словах аж голова закружилась у Николая Сергеевича. Уж и прожил столько лет, уж и почти мертвяков вытаскивал после битвы за Москву, а все равно от мысли одной только, что к убитому прикасаться придется, аж мурашки по коже побежали.
– Так и мы с Николой, – так Богу угодно стало, – ближе братьев стали уже, – к несказанной радости Николая Сергеевича, пожал плечами бородач.
– А задумали как чего? – подозрительно прищурился служитель, но, вдруг, переменившись в лице, махнул рукой, – делайте, раз нужным считаете. Бог в помощь.
– Благодарим, отец, – разом поклонились гости.
– Сукно да поясок, – вам в помощь, – коротко кивнул священнослужитель. – Да воля Божья. Делайте, что удумали.
– Благодарим, отец, – снова поклонились визитеры.
Откинув прочь рогожу, укрывавшую тело, друзья сразу же увидали несколько кровоподтеков на груди.
– Вона как, – пробурчал Милован, ловко орудуя ножом и разрезая одежды убитого. В районе грудины, из-за обильного кровотечения материал настолько плотно прилип к коже, что высвободить его удалось, только как следует рванув тряпку. Противно затрещав, ветхая льняная материя разошлась, оставляя клок, прикрывший собой рану. Хмыкнув, Милован принялся терпеливо отмачивать ткань, отдирая ее с кожи. Живо управившись, бывший лихой показал товарищу три свежие раны: одну – длинную, словно бы кто-то бил наотмашь, желая распороть грудную клетку противника, да промахнулся, лишь полоснув лезвием несчастного. Вторая – тоненькая, но достаточно глубокая; видимо, поняв ошибку, нападающий попытался пырнуть жертву прямо в сердце, но опять же, из-за отсутствия квалификации, лишь серьезно, но поранил свою жертву. Третья – самая зловещая; в правой части, прямо под грудью чернел бугорок. Словно кто-то одним мощным ударом в спину пронзил насквозь несчастного, да так, что клинок, легко прошив жертву, выскочил с другой стороны, не оставив даже и шанса выжить. Но это был уже следующий удар. А пока, хоть и крови потерял бродяга, а все смог, развернувшись, броситься прочь.
Две смертельные раны пришлись в спину. Одна – от лопатки до лопатки; видать, погнавшись за тикающим прочь Ульяном, душегуб снова попытался бить наотмашь, да лишь распорол тому кожу, сбив с ног. Вторая, и, судя по всему, смертельная, пришлась в правую часть чуть пониже лопатки. Тут уже – от всей души. Убийца, похоже, обрушился на беспомощно распластавшегося на снегу мужика, со всего маху вонзая кинжал прямо в районе лопатки. Сила удара была такова, что на коже осталась отметина в виде синяка и отпечатка гарды[89]. Этот удар и добил несчастного. Вот что понял Булыцкий из негромких отрывистых комментариев товарища, сосредоточенно работающего с телом. Наконец, когда омовение было завершено, Милован подвязал нижнюю челюсть убитого и порывшись в карманах, положил на глаза два тяжелых медяка.
– Управились с Божьей помощью, – едва только товарищи закончили, подошел стоявший поодаль Феофан. – А теперь ступайте с Богом. А я за душу невинно убиенного молитвы читать буду. – Поклонившись, друзья покинули дом дьякона.
Уже выйдя на улицу, задумался Булыцкий крепко.
– Чего не так? – окликнул его Милован.
– Били в грудь, а в спину добивали. Может, и взаправду в этот раз – не меня? – глянул пенсионер на товарища. В ответ тот, лишь усмехнувшись, сделал шаг назад, исчезая за спиной товарища.
– Эй! – громко окликнул он пожилого человека.
– Чего? – всем корпусом развернувшись, трудовик резко отпрянул в сторону, уходя от секущего удара дружинника: сверху вниз. – Теперь сразумел, – кивнул он, мигом сообразив, что хотел показать ему лихой. – По прорехе той опознали, а как кликнули, так и поняли… Там уже и добивали.
Девятая часть
Первым, к кому со своими подозрениями обратились товарищи, был Дмитрий Иванович, благо и Булыцкого и Милована уже знали в хоромах, так что мужчины беспрепятственно попали в княжью светлицу. Слушая и рассказ о случившемся, и соображения мужиков, тот еще как-то сидел, но едва лишь гости закончили, князь вскочив, принялся яростно расхаживать взад-вперед, словно бы зверь хищный, в клетке запертый.
– У, шельмы! – непонятно кому погрозился он, яростно тряся кулаком. – Доберусь до вас! Видел, мож, чего?! – чуть погодя успокоившись, посмотрел тот на Николая Сергеевича, да так, что не по себе стало преподавателю.
– Ну, – пожав плечами, отвечал тот, – ничего, вроде. Хотя… Стой! Видел я того, с зубами выбитыми.
