– Гм… Оптимизм, – уже вслух продолжил уговаривать он сам себя и вошел в Пирамиду. – Да. У меня его – хоть отбавляй. Самое время поделиться.
Под сводами Пирамиды царило такое же уныние, как и снаружи. Сбившиеся в кучки жители Рублевки молчали, равнодушно глядя перед собой. На Степана никто не обратил внимания. В лаборатории, где еще совсем недавно кипела работа, тоже никто ничего не делал. Разве что Прокофьев пытался что-то чертить в своем толстом гроссбухе. Заметив Стука, ученый кивнул и спросил:
– Что новенького?
– Все по-старенькому, – в тон Людвигу ответил Стук. – И у вас, я вижу, ничего не происходит.
– К сожалению, происходит. И происходит что-то не очень хорошее – тишина. Вы слышите ее, товарищ Бамбуло? Затишье перед грозой. Воздух наэлектризован. Это что-то вроде магнитной бури. Почему нас не атакуют мутанты? Почему людям вдруг стало все до лампочки? И это еще не все. Посмотрите на опорные колонны. Что видите?
– Колонны, как колонны. А что я должен видеть?
– Изгиб. Я заметил его еще вчера. Думал, что мне кажется. Но сегодня убедился в том, что вся эта мощная, простоявшая столько лет конструкция вдруг перестала удерживать вес внешних плит. Если так пойдет дальше… Люди и конструкции. Все выглядит усталым и вот-вот развалится! Все утратило способность сопротивляться!
– К чему ты говоришь это, Людвиг? Просто треплешься или…
– Или! Еще как «или», товарищ Бамбуло! Все, что происходит вокруг, имеет научное обоснование. Жуковка рассыпается. Запущен механизм ее разрушения. И мы, черт бы все побрал, находимся в эпицентре какой-то магнитной бури. Пирамида работает не так, как всегда. Режим изменен!
– Так измени его опять!
– Не могу, – покачал головой Людвиг. – Во-первых, у меня другая специализация. Во-вторых, нужны… Исходные данные. Надо же с чего-то начинать. А все, что касалось главных тайн Пирамиды, было строго засекречено. Никто не владел полной информацией. Каждый знал свою часть тайны. Я, например…
– Думай. Думай, Прокофьев. Шевели мозгами. Верю – ты можешь.
Выдав ученому увесистую порцию оптимизма, Стук пошел к выходу, но тут от группы притихшей богемы отделилась женщина и встала на пути Бамбулы.
– Я… Я только хотела узнать…
Степан с трудом узнал в пожилой даме Алину Разину: черные потеки туши под красными от усталости глазами, опухшие веки, не просто дряблая, а посеревшая кожа лица, трясущиеся руки. Бывшая бунтарка превратилась в старуху и могла теперь вызывать только жалость.
– Узнать что?
– Мы ведь все умрем? – прошептала Алина. – Я никому не скажу. Просто хочу знать сама. Мне… Мне нужно подготовиться.
– Нихто не помре. Не надо паники, госпожа Разина. Займитесь делом, чтобы отвлечься от глупых мыслей. Заспивайте чого-небудь…
– Заспивать? Спеть? – Алина сморщилась, словно у нее заболел зуб. – Ты издеваешься, грязный холоп?!
Стук остолбенел от столь крутого поворота. А Разина преобразилась. Лицо ее, излучавшее минуту назад апатию и покорность судьбе, запылало чахоточным румянцем.
– Я тебе заспиваю! Заспиваю, па-а-а-дла!
Степан едва успел отбить руку Алины. Еще мгновение – и ее скрюченные пальцы впились бы ему в лицо.
Тут пришло в движение окружение Разиной. Несколько человек вскочили и обступили командира со всех сторон. Рука его потянулась к автомату. Еще чуть-чуть – и Бамбуло сорвал бы оружие с плеча, но вовремя понял, что это не добавит ему авторитета.
– Успокойся, истеричка, – прошипел Стук. – А вы… Быстро на место! Еще один выпендреж, и я начну скармливать вас мутантам. Они уже успели проголодаться.
Словно в подтверждение слов Степана, снаружи раздался треск автоматной очереди.
– Я же говорил!
Выстрелы оказались очень убедительным аргументом для пытавшейся бунтовать богемы. Алина и ее сподвижники вернулись на места и притихли. Но Бамбуло, уходя, чувствовал, как их взгляды жгут ему спину.
Снаружи было неспокойно. Очнулись от спячки и мутанты, и люди. Перестрелка началась и затихла, но денек обещал быть жарким.
Однако волновало Степана не это. Ему было тревожно из-за того, что всеобщая апатия начала сменяться активностью. Такой же резкой и болезненной, как недавнее уныние. Поразмышлять над этим Бамбуло не успел.
Из клубов уже рассеивающегося утреннего тумана донесся чей-то голос. Сначала разобрать слова было невозможно, но человек – хозяин голоса – приближался, и постепенно речь его становилась отчетливее.
– Дарий узнал, что Даниил[11]молился Богу, и вынужден был бросить пророка в ров ко львам!
– Это же… Чтоб мне сдохнуть! Кроликов! – Бамбуло вскочил на баррикаду. – Что он опять задумал?
