Пока остальные рассматривали фрески, картины на стенах с изображениями Рамзеса в разные периоды его жизни и люстры в виде гроздьев винограда, Юрий старался не смотреть на шестой из семи саркофагов, в котором покоилась его возлюбленная Татьяна, – не хотел размякнуть в такой неподходящий момент. Он перевел взгляд на человека, стоявшего рядом с самым большим, облицованным мрамором, саркофагом. Сухопарый, с бритой головой и длинной бородой, наряженный в белоснежный комбинезон, Носитель Истины опирался на посох и приветствовал вошедших церемонным поклоном.
– Что привело вас сюда?
– Ты должен помнить меня, старик. – Юрий намеренно обращался к бородатому фамильярно, как к старому знакомому. – Я Корнилов, новый глава Жуковки.
– Я служу только Рамзесу Первому. В этом месте нет других начальников.
– А зараз буде! – вмешался в беседу Степан. – Досить викобениваться!
– Прости моего друга, – Корнилов кивнул на Стука. – Человек он простой. Немного бесцеремонный. Но сейчас нам не до церемоний. Жуковка разрушается благодаря твоему Рамзесу. Гибнут люди.
– Не понимаю. – Носитель стукнул посохом об пол. – Не понимаю, какое это имеет отношение к моему хозяину, который давно воссоединился с Ра…
– Он воссоединился пару дней назад! Не знаю только – с Ра или с богом героина! – не выдержал Томский. – И ты убедишься в этом, когда мы откроем саркофаг!
– Вы не посмеете. Я не допущу такого святотатства!
– Посмеем, и ты допустишь, старик. – Корнилов подошел к саркофагу и уперся руками в крышку. – А если будешь дергаться, то и сам отправишься к Ра! В сторону, быстро!
Носитель не сдвинулся с места, а поднял свой посох и направил его на Юрия, как винтовку.
– Еще одно движение – и…
Корнилов успел заметить, как палец бородача скользнул в отверстие узла, украшавшего венец посоха, очень напоминавшее скобу спускового крючка, и быстро нырнул за саркофаг. И вовремя. Грохнул выстрел. Пуля угодила в изображение Рамзеса-генерала, выбив нарисованному фараону глаз. Послышался звон выпавшей гильзы и лязг затвора. Степан бросился к Толику, сбил его с ног, а сам, перекувыркнувшись через голову, выстрелил в Носителя с колена. Посох-винтовка старика бабахнула еще раз – пуля сбила несколько хрустальных виноградин с люстры. Бородача отбросило на стену, и по ней, оставляя на фреске кровавые полосы, он сполз на пол.
Стук выпустил еще одну очередь поверх саркофага, вскочил и бросился к тому месту, где стоял бородач.
– Готов! На что он рассчитывал? Даже не пригнулся.
– Завалить Юрку он рассчитывал, – вздохнул Томский. – Может, думал, что мы испугаемся, а может, и на самом деле полагал, что находится под защитой своего фараона. Фанатик! Если долгое время сидеть здесь – крыша обязательно поедет. В любом случае он начал первый и получил то, что хотел. С чего начнем?
– А что тут думать? С саркофага, конечно.
Корнилов обошел черный мраморный гроб, наклонился к распластавшемуся на полу Носителю и поднял посох-винтовку. Повертел хитрое оружие в руках.
– Египет Египтом, а хорошая пуля, как сказал Кальман, – лучший способ решать проблемы. А мы эту штуку используем как лом. Эй, пугливый ты мой, хватит за дверью прятаться. Валяй сюда. Крышку поможешь снять.
Усилиями четырех человек крышку удалось сдвинуть на несколько сантиметров. Юрий просунул в щель посох, который после нескольких рывков согнулся – все-таки по прочности он сильно уступал настоящему лому. Однако свою функцию выполнил: плита сдвинулась настолько, что при еще одном толчке могла свалиться от смещения центра тяжести. Корнилов направил луч фонарика внутрь саркофага.
– Кто-то или что-то там все-таки лежит. Руки вижу… Эх, была не была! Навалимся еще разок.
Плита с грохотом упала на пол и раскололась на две половины. Охранник при этом подпрыгнул так, что едва не достал макушкой люстру. Степан захохотал.
– Да не боись ты так! Не выпрыгнет твой фараон. Он нынче, сам видишь, какой смирный.
Толик и Юрий внимательно смотрели на покойника, который как две капли воды походил на Садыкова, когда тот был миллиардером. Только вместо цветастой сорочки и джинсов мертвеца обрядили в хламиду, шитую золотыми узорами. Легкий румянец на щеках, нетронутая тлением кожа… Все это, конечно, могло быть чудесами бальзамирования, но Томский не верил в это, поскольку своими глазами видел умирающего Садыкова. Толик коснулся лица фараона, щелкнул его по носу.
– Кукла.
Единственным, кто еще сомневался в этом заключении, был охранник. Он повторил жест Анатолия, но гораздо медленнее и дрожащей рукой.
– Боже мой! Нас обманывали! Все это время… А мы верили…
– Дураки! Потому и верили. – Бамбуло потянул за угол толстый фолиант, лежавший под скрещенными руками бутафорского покойника. – А это, я так
