там у тебя?
Тишина. А в кресло вдавливало все сильнее, и к вибрации присоединился высокий, противный свист.
— Та-а-ак, — техник обвел взглядом спутников. — Думаю, надо сходить проверить, что у Леона случилось.
— Пожалуй, — согласился кибероператор.
Но встать ни Зенгер, ни Колобков не успели. Динамики интеркома ожили, прохрипели голосом пилота:
— Чрезвычайная ситуация. Из кресел не вставать, пристегнитесь. Сейчас жестко будет.
— Вот черти полосатые… — Колобков вновь оглядел спутников. Остановил взгляд на женщинах. — Пристегивайтесь, пристегивайтесь, это не шутка.
Упрашивать себя Ольга не заставила. Как могла быстро застегнула ремни, удерживающие ее в кресле. Затем повернулась к актрисе, уверенная, что та без подсказки не справится. На удивление, справилась. Не иначе, во время съемок натренировалась.
Корпус корабля продолжал вибрировать и свистеть, и хоть толчков больше не было, это не успокаивало.
— Похоже, мы падаем. — Колобков высказал то, о чем Ольга боялась подумать.
— Точнее, экстренно идем на посадку, — поправил друга Зенгер.
— Интересно, куда?
— А есть выбор?
И тут актрисуля не выдержала. Закричала в микрофон интеркома:
— Леон, Леон, вы живы?! Почему вы молчите?! Куда мы падаем?!
— Жив, жив, — ответ пришел не из динамиков, а из отворившегося люка в переборке. Пилот проворно нырнул в пассажирский отсек, захлопнул и задраил люк. Повернулся к пассажирам: — Все пристегнуты? Хорошо. А падаем мы…
Он не успел договорить. Этот удар был не чета двум предыдущим. Леона оторвало от пола, впечатало в переборку, отшвырнуло обратно, словно резиновую куклу. И Ольгу выдернуло бы из кресла, если бы не ремни, впившиеся в тело так, что в глазах потемнело и в ушах завизжало.
Нет, не в ушах и не в глазах. Это вскрикнула и тут же заглохла корабельная сирена. И освещение погасло.
— Приземлились… черти полосатые.
Ольге захотелось заорать от страха. Удержало лишь то, что актрисуля молчала.
Тускло зардели плафоны аварийного освещения. Понадобилось время, чтобы зрение приспособилось. А техник уже отстегивал ремни, поднимался с кресла:
— Целы?.. Ох ты ж!
Он кинулся к креслу актрисы. Только теперь Ольга сообразила, что там, навалившись на Айшу Кортес, лежит бесчувственное тело пилота.
— Доктор, доктор, посмотрите, что с ним.
Ольга не сразу сообразила, что обращаются к ней. Хотела возмутиться — какой же она доктор?! И сама поняла — возмущаться глупо.
Руки дрожали, потому быстро отстегнуть. ремни, поднять спинку кресла не получилось. Пока справилась, Колобков и Зенгер перенесли пилота на освободившееся сиденье. И Айша поднялась, стоит, болезненно морщится, трогая пальцем набухающий кровоподтек под глазом. Не иначе, Леон лбом припечатал, подпортил актрисуле красоту.
Ольга опомнилась — что за глупые мысли в голову лезут?! Никак от стресса. Подошла, присела рядом с пилотом. Так, главное, пульс прощупывается, значит, жив. Дыхание ровное. Но в сознание не приходит. И кровь на подбородке. Будем надеяться, что пилот язык прикусил, а не сломанное при ударе ребро легкое пробило.
— Ну что? — поторопил техник.
— Видимо, сотрясение мозга. Ничего опасного, — Ольга постаралась придать голосу уверенность, — но надо как можно скорее доставить его на базу, в госпиталь. Нужно связаться с «Кассини», вызывать спасателей.
— Угу, связаться. — Колобков покосился на переднюю переборку, рядом с которой зловеще светился красный индикатор разгерметизации. — Отлетался наш «слоник», кабина удара не выдержала. Так что и навигационному оборудованию, и радиостанции каюк.
— Каюк? — переспросила актриса. — Но нас же будут искать? Нас не могут не искать!
— Само собой. Вопрос, сколько времени поиски займут. Боюсь, — Зенгер кивнул на тускло светящиеся плафоны, — система жизнеобеспечения долго не протянет.
— Ничего, здесь четыре скафандра есть, — успокоил Колобков.
— Вот именно, что четыре.
На минуту в отсеке повисла тишина. И нарушил ее опять-таки кибероператор:
— Положим, радиостанцию развернуть нетрудно.
— Ту, что в контейнере? — оживился техник. — Но она без антенны.
