От растерянности я ей и нахамил — откровенно и неадекватно. Дословно не помню, я очень старался потом позабыть эти слова. Но в том смысле, что не обязан за каждой растяпой следить. И сколько бы она мне глазки ни строила, исправлять ее ошибки не собираюсь. У меня своих хватает.
Ленка удивленно раскрыла рот, потом покраснела и резко отвернулась к стене. А я внезапно увидел, как она плачет. Сидя за своим столом, уронив голову на руки. Плачет навзрыд, никого не стесняясь, потому что некого стесняться. Все давно ушли домой, ведь часы на стене показывают половину седьмого. И меня там тоже нет. Но я ее вижу.
Вот тогда-то я и понял, что не могу долго выносить ее слез. Сразу хочется ее как-то утешить. Но как? Ведь она еще не плачет!
Я совершенно запутался. И даже когда пришел шеф и объявил, что проект в самом деле снимается, а затем, после небольшой паузы, посоветовал некоторым молодым специалисткам быть внимательней — даже такая триумфальная сбыча предсказаний совсем меня не обрадовала. Уходя с работы, я старательно не смотрел в сторону Ленки, все еще сидевшей за компьютером…
По дороге домой я снова и снова вспоминал плачущую Ленку, и поэтому не сразу сообразил, что мои видения продолжаются. Или, может быть, дело в том, что шел я пешком, почти не останавливаясь, и на ходу картинки получались размытые, призрачные. Но на переходе все-таки пришлось тормознуть. Я посмотрел на счастливую парочку, обнимавшуюся у самого края дороги, и подумал: сейчас их обрызгают водой из лужи.
Так и произошло, но в этом еще не было ничего странного. Достаточно прожить год-другой в нашем городе, чтобы стать таким провидцем. Впрочем, подозреваю, что не только в нашем. Но когда секунд через пятнадцать все повторилось в мельчайших подробностях — ту же самую пару, стоявшую на том же месте, окатило точно таким же фонтаном, и они снова принялись удивленно и растерянно оглядываться, словно только что спустились из заоблачных чертогов на грешную землю, — вот тут до меня наконец дошло. Судя по всему, я сначала заглянул в недалекое будущее, а потом это будущее стало настоящим и получился полный реплэй.
Мне бы тогда испугаться или хотя бы задуматься. А я, дурак, обрадовался. Почувствовал себя сверхчеловеком и принялся экспериментировать, определять границы своих возможностей. Ну-ка, что у нас тут еще должно произойти? Ага, какой-то придурок, выходя из автобуса, толкнет пожилую женщину, и та упадет на грязный, мокрый асфальт. Фонари к тому моменту еще не зажгутся, значит, случится это не позже чем через полчаса. Что ж, подожду, проверю.
Ну и дождался. Откровенно говоря, на этот раз я уже не сомневался, что картина повторится с компьютерной точностью. Женщина упала, выронила кошелку и так же растерянно, как и давешняя молодая пара, оглянулась. Я машинально рванулся к ней, но тут же заставил себя остановиться.
Ишь, красавчик выискался. Сейчас тебя еще и благодарить начнут. Мол, есть же еще на свете воспитанные люди, дай тебе бог здоровья. А за что тебя благодарить? Ты ведь знал, как все случится, и спокойно стоял в стороне. Наблюдал, проверял, экспериментировал. Да за такое пинком под задницу благодарить надо! Вот и наблюдай теперь, что из-за тебя произошло, экспериментатор. Да-да, не из-за того придурка, а именно из-за тебя. Из-за твоего бездействия.
Минут десять я стоял и с энтузиазмом оплевывал сам себя. А потом решил реабилитироваться. Стать Незнайкой, совершающим хорошие поступки. Лучше всего — спасти кому-нибудь жизнь. Но на этом перекрестке никто не собирался в ближайшее время расставаться с жизнью. И мне пришлось пройти еще два квартала, чтобы найти подходящий подвиг. Я остановился у светофора — оказывается, обязательно нужно остановиться, чтобы картинка получилась четкой, — и заглянул в будущее.
В двух шагах от меня у обочины, прямо под фонарем, стояла машина «скорой помощи» с открытой задней дверцей. И в нее заносили парня в джинсах и красной куртке. Я не большой специалист в медицине, но он, похоже, был живой и даже в сознании, хотя лежал смирно и не шевелился. Но уж больно осторожно его несли, так, по моим представлениям, с покойниками не церемонятся.
Что ж, живой так живой, а я его еще и здоровым сделаю. Хорошо, что куртка у него яркая, проще будет заметить в толпе.
Я ненадолго вернулся в настоящее, а затем попытался отыскать момент, когда с этим парнем случилась беда. Скорее всего, его сбила машина. На то он и пешеходный переход, чтобы на нем сбивали пешеходов. Знать бы еще, когда это случилось. И как увидеть именно этот момент?
Отыскать нужное время и нужного человека с непривычки оказалось непросто. Но постепенно я приноровился пролистывать будущее, словно книгу, и останавливаться на интересующей меня странице. Благо времени для тренировки было достаточно. И вот он, наконец, этот краснокурточник. Перебегает на желтый свет. А черный «Лендровер» с трудноразличимыми номерами, то ли семьдесят — тринадцать, то ли семьдесят восемь — пятнадцать, на желтый, соответственно, проезжает. Короче, оба молодцы.
Только тот, что за рулем, — два раза молодец. «Лендровер» врезается в парня, тот отлетает в сторону, исполнив в полете как минимум тройной аксель, а водитель спокойно едет дальше. Вот ведь скотина! Встретить бы его в темном переулке да объяснить еще раз правила дорожного движения. Но сейчас не до этого. Надо парня спасать. Просто задержать на несколько секунд, чтобы этот урод проехал мимо.
И я таки его задержал. Встретил по ту сторону перехода и попросил зажигалку. Простой расчет — если попросить сигарету, может зажабиться, бросить на ходу, дескать, сам не курит и другим не советует, и побежать дальше — под колеса «Лен-дроверу». А огня нашим Прометеям не жалко. Парень остановился, достал зажигалку, протянул мне. Я старательно прикидывался безруким дебилом и прикурил только с пятой попытки. Парень нервничал, но терпел, а я краем глаза заметил, как черный «Лендровер» промчался мимо. Все, дружище, можешь идти.
