Без пятнадцати одиннадцать. Колючая гадость с неба сыплется все гуще. Захожу в очередной магазин, останавливаюсь, сканирую. Затем выхожу, чтобы не пугать покупателей с излишне развитым слухом, и коротко, привычно даю ориентировку:
— Магазин «Сонет», угол Гагарина и Московской. Четырнадцать сорок. Пожилая женщина в сером пальто и черной вязаной шапке. С синей сумкой. Сердечный приступ. Прямо возле кассы.
Ленка быстро записывает и достает телефон. Я останавливаю ее:
— Подожди, вроде бы откачали. Ага, имя называет, адрес. Смородина… нет, Сиротина Татьяна Ивановна. Тридцать восьмого года. Гагарина, четырнадцать, квартира сорок один. Звони в седьмую поликлинику, пусть участкового пришлют.
Ленка звонит. И, конечно же, начинаются долгие препирательства:
— Почему на дом? Да потому что у человека сердце больное… А она не знает об этом или не обращает внимания… А вы должны, да. Вы же врачи… Я откуда знаю? Мне положено все знать. Про распоряжение одиннадцать-девять слышали? Вот и хорошо… Мне не больше всех надо, мне надо, чтобы вы послали участкового. Лучше участковый, чем «скорая»… А вы все-таки пошлите, для профилактики…
Я еще раз просматриваю картинку и тихо подсказываю:
— Все, Лен, сработало.
— Вот и ладненько, — уже мягче говорит она в трубку. — Большое вам спасибо. Всего доброго.
Ленка молодец. Я бы так не смог. Изо дня в день одно и то же. И каждый раз уговаривать нужно, как будто это не их работа. Хотя Ленка не только уговаривает. Она, как выяснилось, и надавить может, и пригрозить, и обругать. Последнее средство действует лучше всего. Почему-то так людям понятней.
Я вздыхаю и иду дальше.
Нет, наверное, не все так плохо, просто я устал. Второй месяц без выходных. Хотя вроде бы никто и не заставляет. Но ведь несчастные случаи происходят и в выходные. Еще как происходят. Я раньше понятия не имел, сколько людей ежедневно попадают в. аварии, скольким ни с того ни с сего становится плохо на улице, сколько переломов, сотрясений, колотых ран… Разве можно, зная все это, усидеть дома?
Ленка тоже устала. Еще больше, чем я. Мне легче — я хотя бы вижу результат. А она только узнает с моих слов. И верит каждому слову. Откуда в ней столько веры? Если бы и сил столько. Но нет, это она с виду такая бойкая и энергичная, а на самом деле… Да еще работает допоздна. Я как-то сдуру позвал ее в ночной клуб. Думал, отдохнет, расслабится. А вместо этого нашел нам дополнительную нагрузку. Там ведь тоже, как бы так выразиться, несчастные случаи бывают. От передозировки. Теперь приходится по вечерам второй обход делать. Сначала нас кое-куда пускать не хотели, но потом поняли, что это для их же пользы. Там, где мы побывали, по ночам люди в полумасках с автоматами не появляются. Хотя, конечно, наркотиками здесь все равно приторговывают, но с этим мы ничего поделать не можем. Доказательств нет. Мои видения к протоколу не подошьешь. Но, по крайней мере, теперь отсюда хотя бы никого на «скорой» не увозят.
Следующий перекресток. Объявляю результаты осмотра:
— Угол Есенина и Московской. Двадцать три пятнадцать. Пьяная драка за сигаретным ларьком. Черепно-мозговая травма. Затылком об арматурину. Насмерть. Звони в пятое отделение, пусть разгонят.
Ленка набирает номер. Та же история,' только изложенная другими словами:
— Да, в двадцать три пятнадцать… Что значит «когда подерутся, тогда и приедем»? Поздно ведь будет, убьют человека… Да, я уверена. Да, та самая… Нет, вы все-таки приезжайте заранее… Так и передать полковнику Звягинцеву? А как?.. Ну вот, это другое дело. Вот и договорились…
Я молча киваю. Действительно договорились, приедут.
Нет, никому все-таки это не нужно, кроме нас. Ни врачам, ни тем более милиции. Да и самим «пострадавшим». Эти алкаши, которых спугнет патрульная машина, они все равно найдут возможность подраться. В каком-нибудь дворе, где я их не увижу. И все-таки разобьют кому-нибудь голову. Не сегодня, так в следующий раз. И тот наркоман, которого вчера не пустили в клуб, тоже где-нибудь достанет колеса. И сегодня, и завтра. И однажды его все-таки увезут на «скорой». И мой самый первый спасенный — парень в красной куртке — он ведь так и будет перебегать улицу на желтый свет. И когда- нибудь не перебежит.
И так все они. Черт возьми, я начинаю потихоньку ненавидеть людей. Спасаешь их, спасаешь, а они упрямо опять пытаются себя угробить. Или других. Мы с Ленкой больше месяца ходим по городу, и хоть бы один раз обошлось без происшествий. А что будет, если с нами что-то случится? Да ничего особенного! Жили же они как-то до того, как мы начали ходить в дозор. Жили и умирали. Глупо умирали, нелепо и страшно. Как и жили. И ничего мы с этим поделать не можем. Мы боремся со следствиями, а причины нам не по зубам. Вот только Ленке об этом лучше не рассказывать…
Пять минут двенадцатого. Эту автобусную остановку я никогда не проверял. Тихое место: рядом небольшой сквер, ни магазинов тебе, ни перекрестков. Да и народа немного. На скамейке сидит старушка, рядом — мамаша со скачущим вокруг нее мальчиком. Чуть в стороне — парочка влюбленных прогульщиков. Еще дальше курит мужик лет сорока. Что тут проверять?
