Пожалуй, я даже слегка разочарован.
Мальчик ждёт в приёмной. Ну как «ждёт»: стоит в дальнем углу, делает вид, что рассматривает занавес.
– Что это, – спрашивает, – за знак? Почему сердце? И почему красное?
– Разве не знаешь, как меня зовут? – Останавливаюсь у окна, на миг выглядываю во двор. Гости уже ушли. Попугай продолжает измываться над апельсинами.
– Они говорили, у вас много имён. Повелитель мух, Судья, Валет червей…
– Ну так это и есть червы. Карточная масть. Это, – поясняю, – такая шутка. В Средние века валет был кем-то вроде личного слуги, камердинера. А валета червей в картах олицетворял один французский полководец. За крутой нрав все звали его Гнев Божий.
– Ого! И что потом с ним случилось?
– То же, что и со всеми людьми: умер, очевидно. Но я, в отличие от него, ещё жив и очень не люблю, когда подслушивают. Особенно когда подслушивают всякую чушь. Учти на будущее.
– Так разве же сразу поймёшь, где чушь?
Ну, по крайней мере, не отпирается.
– А вообще вы не переживайте. Они мне объяснили, зачем я вам нужен.
– И ты всё равно согласился?
Пожимает плечами:
– Ну да. Во-первых, все говорят, вы не такой уж и злой. Демонов ненавидите больше, чем людей.
Я хмыкаю:
– Признаю: безусловно, виновен. И несправедлив. А что там за «во-вторых»?
– Они говорят, только вы знаете, как с ними бороться. Если, по-вашему, надо так… ну, ладно. Больно не будет, да?
– Честно? Не знаю. Но сейчас тебе лучше этим голову не забивать.
Он пожимает плечами:
– Потом я вряд ли смогу вообще её чем-то забивать. А мне интересно.
Чудом удерживаюсь от того, чтобы не отвесить ему подзатыльник.
– Если будешь разговаривать подобным тоном, я вспомню, что вы называете меня Судьёй.
– А кстати, почему вас так называют? Это же не намёк на Господа, вы явно не он.
Вместо ответа (и подзатыльника) я шагаю прочь. К трону и проходу за ним.
Когда отодвигаю портьеру и распахиваю дверь, жужжание усиливается. Зажигаю фонарь, ещё один протягиваю мальчику. Шагаем по короткому тёмному коридору, затем начинаем спускаться в Чистилище.
Здесь контейнеры стоят вдоль стен, идти приходится аккуратно, но я должен использовать всё доступное пространство, а его не так-то много. Не все контейнеры прозрачны, но и тех, которые переделаны из старых аквариумов, достаточно, чтобы мальчик какое-то время шагал молча.
Пытаюсь представить себя в его возрасте и на его месте. Все эти ряды ящиков, коробок, банок, в которых роятся мухи, карабкаются друг по другу жуки, мокрицы, многоножки, ползают черви, – что он чувствует, глядя на них?
Впрочем, зачем представлять? Когда-то я оказался на его месте, и это определило мою судьбу. Что я тогда чувствовал, оказавшись в лаборатории столичного зоопарка? Пожалуй, был восхищён, и заинтригован, и, конечно, испытывал лёгкое отвращение, и любопытство. Но всё-таки в первую очередь – восхищён.
– Почему меня называют Судьёй? – Оглядываюсь; он кивает, не сводя глаз с очередного инсектария, в котором мечутся, бьются о стекло мясные мухи. – Потому что я – он и есть. Я был судебным энтомологом. Это значит, – добавляю, – исследовал насекомых и использовал их, чтобы найти преступников.
– Да ну! Что, вот они прям прилетали и всё вам рассказывали? Кто убил или там ограбил?
– В некотором роде – прилетали и рассказывали. Ты даже не представляешь, сколько насекомых так или иначе связано с нашей смертью. С кровью, с трупами. Одни питаются ими, другие откладывают туда яйца, чтобы вывелось потомство. Если хорошо знать повадки того или иного вида, можно быстро найти преступника.
– А потом, значит, вы их приспособили для борьбы с демонами?
Я останавливаюсь и кладу руку ему на плечо:
– Вот что: с этого момента никаких «демонов».
Он стряхивает мою ладонь:
– А какой смысл врать? Зарянский вон говорил, что его батя называет их «пострадавшие». «Пострадавшие нас не найдут», «пострадавшие в последнее время совсем обнаглели». Враньё это всё! И трусость! Потому что демоны – они демоны и есть. Когда захватывают человека, у него же настоящие рожки вырастают. Да, мягкие, не такие, как у козлов или там баранов, но – рожки же! И ведут себя демоны не как люди. И убить их – пойди убей. Они же боли не
