Грушницкого. Григорию Александровичу некогда было размышлять на эту тему: он бил восставшего из мертвых, чувствуя, что вот-вот упадет, что рука уже не так верна, и кочерга иногда попадает по плечам, а не по голове, но продолжал, твердо решив остановиться не раньше, чем потеряет сознание или будет не в силах замахнуться.
– Довольно! Умоляю, достаточно! Прекратите же!
Это закричала княжна, и Григорий Александрович, тяжело дыша, замер с поднятой кочергой.
Он взглянул на Грушницкого и понял, что череп того представляет собой мешанину из осколков костей и ошметков мозга. Большая часть этого была, причем, раскидана вокруг – кое-что попало и на княжну. Собственно, ее платье было сплошь покрыто кровью и всем прочим.
Печорин рухнул на пол, выпустив из руки кочергу. В ушах гулко стучало. Он сделал два глубоких вдоха, и его вывернуло на ковер.
Глава 12,
Князь стоял рядом с полицеймейстером и качал головой. Морщинистое лицо его было печально. Он наблюдал за тем, как труп Грушницкого выносят из дома Лиговских. Приставы оцепили квартал, чтобы не позволить любопытным видеть происходящее, но шило, как говорится, в мешке не утаишь.
– Теперь вы верите, что Раевич задумал покушение на одну из великих княжон? – спросил Григорий Александрович, стараясь говорить не слишком язвительно.
– После того, как вы предложили в качестве свидетеля княгиню Лиговскую? – отозвался Скворцов, не повернув головы. – Думаю, ничего иного мне не остается. Оживший мертвец, труп доктора в прозекторской… И в каком ужасающем виде! Растерзан, словно диким зверем! Значит, и Карского убил этот… как его?
– Грушницкий.
– Вот-вот.
– Раевича необходимо немедленно арестовать, – сказал Григорий Александрович. – Не откладывая.
– Конечно-конечно. – Князь вздохнул. – Столько смертей! А визит уже… – Он махнул рукой. – Состоится ли? Как дойдет до государыни, что тут происходит, она и передумает.
– Этого не случилось бы, послушай вы меня раньше, – сказал Григорий Александрович.
На это Скворцов ничего не ответил, только крякнул.
– Михаил Семенович, у меня есть одна просьба. Надеюсь, вы мне не откажете.
– Что пожелаете, голубчик. Без вас мы бы вообще не узнали, что творится.
– Я хочу войти к Раевичу первым. Один. Ваши люди могут ворваться в дом спустя двадцать минут.
Скворцов поднял на Печорина удивленный взгляд.
– Григорий Александрович, помилуйте, к чему это?! Я наслышан о вашей отваге – взять хотя бы тот случай с пьяным казаком – мне докладывали… но это…
– Думаю, я вправе распорядиться своей жизнью по своему усмотрению, – ответил Печорин.
– Стоит ли рисковать? Вы уже сделали, о чем я просил. Папка ваша. Да и сверх того с меня причитается. Пусть Митрий Георгиевич потрудится со своими архаровцами.
– Но мне это необходимо.
Князь пожал плечами.
– Что ж, – сказал он нехотя, – у всех свои причуды. Видимо, вам нравится играть с судьбой в кошки-мышки. Идите, если угодно.
– Премного благодарен. Я вас не задержу. Двадцать минут.
– Они у вас будут, голубчик.
Дом Раевича был освещен: горели два окна первого этажа и три на втором. Вероятно, там играли.
– Нет ли у вас револьвера? – спросил Григорий Александрович полицеймейстера.
– Имеется. – Вахлюев достал из кармана небольшой пистолет и протянул Печорину. – Шесть пуль. Умеете пользоваться?
– Доводилось.
– Спусковой крючок довольно чувствительный, так что не попадите в себя.
– Постараюсь. – Григорий Александрович убрал оружие в карман.
Дом был оцеплен полицией, но, согласно уговору, Печорин должен был войти туда один, а остальные – через двадцать минут.
– Будьте осторожны с машиной, – напомнил Григорий Александрович. – Не думаю, что ее удастся вынести сразу. Я не смог даже прикоснуться к ней.
– Ничего, разберемся.
