В этот момент в дверях появился Карский с бокалом шампанского в руке и, кажется, мгновенно оценил ситуацию. Брови его сдвинулись. Судя по всему, он намеревался вмешаться, так что нельзя было терять ни секунды.
Печорин решительно шагнул к пьяному господину, крепко взял его за руку повыше локтя и проговорил, пристально глядя нахалу в глаза:
– Я прошу вас удалиться, поскольку княжна давно уже обещала танцевать мазурку со мной.
Господин нисколько не стушевался. Очевидно, он был готов к тому, что кто-нибудь спровадит его, и весь демарш состоял в том, чтобы втянуть княжну в неприятный и громкий скандал.
– Ну, ничего не поделаешь, – сказал он. – В другой раз! – засмеявшись, он направился к своим товарищам, которые немедленно увели его в другую комнату.
Григорий Александрович был вознагражден глубоким, чудесным взглядом. Княжна тотчас подошла к своей матери и все ей рассказала. Через несколько минут княгиня отыскала Печорина в толпе.
– Как случилось, что мы до сих пор с вами незнакомы? – спросила она после того, как поблагодарила и объявила, что знала мать Григория Александровича и была дружна с полудюжиной его тетушек. – Признайтесь, только вы один в этом виноваты.
– Чем же? – спросил Печорин, делая удивленное лицо.
– Вы так всех дичитесь, что это ни на что не похоже! Но я надеюсь, что воздух моей гостиной разгонит ваш сплин. Не правда ли?
Таким образом, Печорин получил приглашение бывать у Лиговских, для чего, собственно, и приехал на бал. И не просто получил, а при каких обстоятельствах!
Кадрили тянулись ужасно долго. Наконец, с балкона загремел вальс, и Григорий Александрович с княжной уселись. Неприятное впечатление, произведенное на нее сценой с пьяным господином, постепенно рассеялось: личико ее расцвело, и она мило шутила, а разговор ее был остер, жив и свободен.
– Вы странный человек! – сказала она Печорину, подняв на него свои бархатные глаза и делано усмехнувшись.
– Я не хотел с вами знакомиться, – сказал Григорий Александрович, – потому что вас окружает слишком густая толпа поклонников, и я боялся в ней исчезнуть.
– Напрасно! Они все прескучные, – отозвалась княжна поспешно и покраснела.
– Неужели все? Даже мой друг Грушницкий?
– А он ваш друг?
– Да.
– Он, конечно, не входит в разряд скучных. Скорее, его можно отнести к несчастным.
Печорин невольно рассмеялся на это замечание.
– Вам смешно? – обиделась княжна. – Я б желала, чтоб вы были на его месте…
– Да я был уже юнкером, – перебил ее Григорий Александрович. – Право, это самое лучшее время моей жизни.
– А разве он юнкер? – удивленно спросила княжна.
– А кто же, вы думали?
– Ничего я не думала. Кто эта дама? – княжна сменила тему, и Печорин не стал возвращаться к разговору о Грушницком. Все, что хотел, он уже сказал.
В какой-то момент, когда Григорий Александрович остался один, к нему подошел Раевич. Вернее, возник поблизости.
– Мы с вами хотели переговорить, – сказал он, слегка поклонившись. – Надеюсь, я не кажусь вам навязчивым?
– Отнюдь. Напротив, я вас нахожу очень интересным человеком.
Раевич сдержанно улыбнулся в усы.
– Вы подумали над моими словами?
– Про сто тысяч?
– Да, про них.
– Деньги хорошие. Как вы хотите спорить?
Раевич осмотрелся, чтобы убедиться, что их никто не слышит. Кажется, все вокруг были заняты своими разговорами и не обращали на банкомета и Печорина внимания.
– Стреляйтесь, – сказал тихо Раевич, наклонившись к собеседнику.
– С кем?
– С кем хотите. Не желаете стреляться, испытайте судьбу иначе. Любым угодным вам способом.
– Как Вулич? Или сыграть с кем-нибудь в американскую рулетку?
Раевич улыбнулся, давая понять, что Печорин на правильном пути.
