глаза, прямые волосы, морщинки на лбу… И — равнодушие.
А вот Джоди, внук-красавчик. Горящее в его душе тепло было настолько сильно, что заслоняло черты лица. Он думал в этот момент о Майке, сочетая в себе одновременно и братскую, и отцовскую любовь. Что такое слова в сравнении с этим светом, идущим из глубины души?
Бедный чудак Майк… Сколько же лет пройдет, прежде чем он научится это понимать!
Да и успеет ли?
Ей почудилась черная тень, нависшая над обоими. Или она увидела свою? Да, в таком возрасте смерть всегда рядом. А Майку и Джоди — рано, значит, это какая-то ошибка. Старость не радость — она вечно заставляет все путать…
Так что он там от нее хотел? Ах, да…
Сэлли зажмурилась, потом снова открыла глаза.
Майк сидел перед ней с удрученным видом, но в уголках его глаз уже поблескивала, готовая вспыхнуть, надежда.
— Бабушка тебе и раньше говорила, — «перевела» Сэлли, — чтобы ты не волновался. Даже если он уедет отсюда, он возьмет тебя с собой.
«И над ней тоже — тень, — отрешенно подумала бабушка. — Над всеми… Над всем городом. Сгущается, ползет, закрывает солнце… Холодная тень смерти… Когда человек слепнет, ему кажется, что во тьму погружается не он, а окружающий его мир… Вот так и я… Мне кажется, что смерть занесла свою косу над всеми, над нашим городом, над всем миром…»
Должно быть, угадав ее мысли, Сэлли слегка повела плечом.
— Надеюсь, она права… — несколько запоздало прозвучал ответ Майка.
— Она всегда права, — холодно и бесцветно ответила Сэлли. Для нее слова бабушки всегда означали самую непреложную из истин, и потому сомнение брата причинило боль. Нет уж, лучше поверить, что городу и человечеству вообще действительно грозит некая опасность. Да и мало ли их в этом мире?
Война. СПИД. Новые болезни, пока еще неизвестные. Озоновые дыры. Вторжение инопланетян… Многое можно придумать. Тут уж скорее стоит удивляться, как жизнь еще существует…
Где-то тикали часы. Сейчас их мерное постукивание почему-то вышло на первый план.
Майк опустил голову вниз.
«Так сказать им про кладбище или нет?»
— У меня есть еще кое-что, — не слишком уверенно начал он.
«И, похоже, самое важное…» — уловила бабушка. Ей вдруг показалось, что при этих словах черная тень сгустилась, стала плотней и протянула к Майку свои лапы-щупальца.
Неужели ему действительно угрожала опасность?
— А что произошло? — даже в холодноватый голос Сэлли проник отзвук тревоги.
«Ну, была — не была!» — решился Майк.
— На кладбище Морнингсайда кое-что произошло, — решительно произнес он. — Я сам видел… Это было нечто странное…
Снова страшная картина прокручивалась перед его глазами, и Майку казалось, что он видит все даже четче, чем наяву.
Гроб, покрытый цветами. Яркая зелень травы-коротышки. Солнце, заливающее надгробье и памятник.
И — Длинный в черном пиджаке. Его лицо угрюмо и неподвижно, нижняя челюсть выпирает вперед.
Майк чуть не задохнулся от отвращения, которое вызвал в нем вид этого человека.
Вот Длинный открывает дверцу машины, шторка-ребра шелестит, потрескивает, словно и впрямь постукивают друг о друга сушеные легкие ребрышки… Или это только показалось?
Длинный подходит к гробу, обхватывает его здоровенными, но худыми ручищами, поднимает…
Майк чувствует, лежа в кустах, как слабеют его руки, и бинокль сам опускается к земле…
Уж лучше не видеть такого кошмара!
Мотоцикл завелся сразу.
Майк помчался, стараясь выжать из хрупкой машины максимальную скорость. Ему уже было не привыкать ездить быстро в малоприспособленных для подобной езды местах — он находит особый шик, лавируя между деревьями в лесу или прыгая по оврагам. Многие могли бы позавидовать его умению, сам же Майк иногда в мечтах видел себя знаменитым мотокаскадером. И все же он упал…
Лужайка кладбища была удивительно ровной — если не считать надгробных плит, ничто не выступало из земли, не было и заметных выемок. Мало того, Майк ехал по уже знакомому пути (он был и самым близким).
