момент наконец настал.
Тринадцать дам собрались в тот раз в доме — тринадцать кошельков готовы были в мгновение ока раскрыться. Матушка Джека только что получила партию новых ног от поставщиков «На халяву», и все женщины страшно хотели провести обкатку новой линии бедер (теперь с эффектом «Не балуй»!). Они собирались в гостиной, где плотным рядком лежали фальшивые бедра, и уровень шума возрастал по мере прибытия очередной дамы. При представлении новой подружки все пищали и щебетали, точно целый птичий зверинец.
Тиффани подозвала нас к себе.
— Джекки, Винсент, — сказала она, протягивая нам пятидесятидолларовую купюру. — Вот, возьмите и славно повеселитесь, мальчишки.
Джек взял купюру и чмокнул мамочку в щечку, однако деньги он в тот день тратить не собирался.
— Спасибо, миссис Дуган, — поблагодарил я Тиффани, и она игриво взъерошила мне волосы.
— Ну, давайте, бегите.
Другие дамы не уделяли нам никакого внимания, пока мы вытряхивались из передней двери, запрыгивали на велики и разгонялись вдоль по улице. Завернув за угол, мы тут же в объезд устремились назад, в темпе одолевая небольшие лужайки на задних дворах соседей Джека.
К тому времени, как мы добрались до задворок дома Джека, дамы уже набрали полную громкость, смеясь и вопя — в целом стремительно обращаясь в девочек-подростков, страстно ожидающих новых приобретений. Громче всех вопила Бетти Деррида, ее девчачий, писклявый голос метался по застроенной домами равнине города.
— Она должна стать первой, — предложил я. — Просто чтобы вопль был лучше слышен.
— Ага, — отозвался Джек. — У нас все стекла полопаются.
Мы выждали еще какое-то время — просто чтобы дождаться полного крещендо, затем проскользнули в заднюю дверь и через прачечную выбрались в дальний коридор. Оттуда было всего несколько ступенек до главной спальни и бесподобного потайного места, платяного шкафа. Отсюда у нас через щели в дверце по-прежнему имелся отличный вид на гостиную, но нас эти щели никак не выдавали. Существенно важным моментом было то, чтобы мы пронаблюдали за этой фазой — на этом покоился весь наш остальной план.
Пять минут спустя матушка Джека достала небольшой обеденный колокольчик, подняла его повыше и аккуратно стукнула по нему крошечным молоточком размером с авторучку. Звон получился громкий и чистый, внося сильную, резкую ноту в гомон собравшихся домохозяек.
— Вечеринка «На халяву», — объявила Тиффани, — начинается.
Мы с Джеком таились в шкафу с отвисшими челюстями, когда настоящий вихрь лихорадочной деятельности захлестнул гостиную. Не желая утруждать себя благородной, аккуратной манерой, в которой большинство из нас снимает свою одежду — не жалея времени, чтобы поместить каждую лямку и каждый клочок латекса в логически точное положение, — эти дамы взялись за дело с таким рвением, точно это была ночь любителей в клубе «Бесплатный стриптиз». Сперва платья и шляпки, затем нижнее белье и туфельки — все это горой наваливалось друг на друга в безумной лихорадке, только бы обнажить голые чешуйки. Дамы хотели новых личин — и они хотели их прямо сейчас.
Мы с Джеком внимательно следили за каждой домохозяйкой — все они теперь были наги как крокодилихи, шурша хвостами по густому ковру гостиной, — пока они собирали свои костюмы и тащили их в спальню, кладя там на кровать, на пол, на шезлонг, куда придется. У нас обоих была чертовски хорошая память, и мы разделили обязанности, четко фиксируя, чья личина куда положена. Довольно скоро личины всех присутствующих дам оказались в спальне, а они заново облачались в гостиной, спеша затеять игры и забавы. Это часть празднеств нас с Джеком совершенно не интересовала. У нас на уме были свои игры и забавы.
Никто не слышал, как мы выбрались из платяного шкафа, и никто не заметил, как дверь в спальню внезапно захлопнулась. Теперь мы остались там одни — только два пацана, тринадцать дамских костюмов и изощренное, скучающее воображение юности.
— С кого начнем? — спросил Джек.
— С Бетти, — сказал я. — С Бетти и с миссис Тейлор.
На каждую Бетти Дерриду в мире непременно найдется своя Джозефина Тейлор. Джозефина была уже немолодой женщиной, и ее личина (половина «На халяву», половина от Эриксона) была сработана так, чтобы соответствовать ее обвисающим формам. Немного тяжеловатая в пояснице, большую часть своего веса миссис Тейлор носила на бедрах, что придавало ее телу грушевидную форму. Толстый хвост тут мало чем помогал, только увеличивая габариты млекопитающей задницы. Однако саму Джозефину ее личина, похоже, вполне устраивала. Видимо, она придерживалась того мнения, что хорошего человека должно быть много.
Бетти, с другой стороны, была самой юной участницей бригады «На халяву». Ее сынишке было еще только девять месяцев, и в наш район она переехала всего за год до его рождения. Бетти была той самой девушкой, о которой большинство старших женщин обычно судачат у нее за спиной, за которой соседские ребята — включая нас с Джеком — вечно ходят хвостом, то предлагая поднести сумку, то ребенка, то еще что-нибудь. В своей компании она числилась Самой Горячей Мамашей — и в качестве таковой оказалась естественной мишенью.
— Ты бери барахло миссис Тейлор, — сказал я Джеку, — а я возьму Беттино.
— Почему это ты возьмешь Беттино? — возразил он. — Идея была моя.
