а вот как Алан – не знаю. Ну, провести манипулятор по дороге – дело нехитрое.
Я подошел к Сергею.
– Слушай, ты «гекконы» водил… – Увидел остановившийся взгляд, посмотрел в ту же сторону и вздрогнул.
Он лежал, уткнувшись лицом в пыль и строительную труху. Руки со сжатыми в кулак пальцами прижаты к голове. Рядом валялась смятая каска. И тут же – обломок плиты. Кровь на волосах и одежде запеклась, почернела. Я присел, перевернул его на спину. Крови на лице нет. Открыты неживые глаза. Никифор.
– Сюда, – тихо сказал Сергей, потом закричал: – Сюда, скорей!..
Машины шли ровно, плавно покачивая стабилизаторами. Сбоку от меня, прижавшись к колпаку, неудобно расположился Кузьма. Я, как мог, сдвинулся в сторону, но голова его все равно упиралась в поручень.
За нами шла машина Сергея, к нему впихнулся Барток. Алан вел машину сам.
За поворотом на машину прыгнул большой кольценог. Манипулятор слегка присел, выпрямился, я, не прерывая движения, стряхнул вцепившегося зверя второй правой лапой. В заднем обзоре я увидел, как кольценог приседает для прыжка, но тут подошедшая машина Сергея наподдала ему колпаком и отбросила в сторону. Кольценог вспрыгнул на ствол, беззвучно оскалился и исчез в зарослях.
Кузьма от неожиданности замер с поднятой рукой, медленно опустил ее и, переводя дыхание, сказал:
– Заик у вас на Марсе много? Вот ведь тварь жуткая!
Я улыбнулся. Но если бы он выскочил на нас в джунглях…
– Как там Прокеш? – спросил Кузьма, успокоившись.
– Плохо. У него, знаешь…
– Знаю. Я недавно с Виктором Тимофеевичем говорил, он рассказал.
– Разве Миронов в курсе?
– А как же! Прокеш с ним говорил перед вашим налетом на Сеть. Потом старик хотел с ним связаться, но не успел, вы уже улетели. Он отыскал Карамышева, тот ему все и рассказал.
– Откуда он узнал о Глебе?
– Прокеш сказал, что ты нашел сетевика, ну а ему много не надо. Он его вычислил.
– Глеб очень сердит на меня?
– За что? – поднял брови Кузьма.
Я вздохнул. Не рассказывать же ему, как Глеб вышел ночью в наш сад подышать воздухом и обнаружил меня с Дуней на скамейке. Мы просто разговаривали, но для Глеба это оказалось достаточно. Он тихо сказал «извините», вернулся к себе, а утром выяснилось, что ночью он уехал. Бабушка с подозрением смотрела на меня, а я растерялся. Обидел гостя! Впрочем, и гость хорош! Вместо того чтобы подключиться к безобидному разговору, он решил обидеться – и обиделся! Подумаешь, слегка обнимались…
Утром Дуня узнала, что Глеб уехал, пожала плечами и сказала, что это его дело, а сама она побудет у нас еще несколько дней. Если бы не заказанные места и не Прокеш!.. Словом, мы договорились встретиться после моего возвращения.
– Миронов считает, что Прокеш действительно нащупал что-то. Но перемудрил, зафантазировал. Слишком изощренно!
– Может быть, – вяло согласился я. – Как говаривали в старину: стрелять из пушки по воробьям.
– Верно, – согласился Кузьма. – Хотя почему бы не пострелять, если снаряды казенные!
Лес кончился, машины вышли в степь. Из-за горизонта выдвинулись пирамиды терриконов Леонова.
– Слушай, а ты в нас не разочаровался? – спросил я. – Ты же мечтал, наверное, о будущем, нас какими-то представлял…
– Нет.
– Что – нет?
– Не до вас было мне, – отозвался Кузьма и заерзал.
– Осторожно, ты меня пинаешь!
– Извини! Мечтать, понимаешь, времени не было! Жили трудно, дома помогать надо, а я учиться хотел, рисовал неплохо… Ну а в колхозе не очень-то порисуешь! Потом война началась, стрелять надо было, а не мечтать. Мечтатели все больше стрелки на картах рисовали…
Кузьма говорил возбужденно, воздух действовал на него.
– Слушай, Миронов что-то хотел Прокешу передать, – вдруг перебил он себя. – У меня на бумажке записано, боялся забыть.
Он изогнулся и вытащил из кармана смятый листок.
– Так, что я написал?.. Ага, не обязательно, чтобы носителем зла была фиксированная информация. Можно модулировать традиционные нефиксированные структуры. Не только миф, но и любой передаваемый изустно текст может быть носителем черного логоса.
– Что это значит?
