улыбнулся. – Швы уже чешутся. – Потом нахмурился. – Зрелище, правда, не из приятных. Штаны лучше не снимать. – Он снова понюхал виски. Отпил крошечный глоток. Вздохнул. – Значит, вот в это ты вляпалась?
– Здесь было следящее устройство. – Холлис встала, взяла с ночного столика фигурку синего муравья. – Возможно, с Ванкувера, а может, его вставили позже. – Она открыла ящик, вынула «жучок» в прозрачной трубочке. – Бигенд? Слейт?
– Это кто?
– Айтишник Бигенда. Который переметнулся. Аджай оставил трубочку снаружи, когда Хайди заклеивала статуэтку. Сказал, так будет больше возможностей.
– Джай?
– А-джай. Любимый спарринг-партнер Хайди в ее новом спортзале, в Хэкни. Твой фанат. Совершенно от тебя без ума.
– Интересный поворот, – заметил Гаррет. Затем похлопал по кровати рядом с собой. – Садись обратно. Потешь старика.
52
Вопрос более подробно
Хайди сказала, что в лондонском метро мобильной связи нет, так что Милгрим не стал проверять, сработает ли модемчик. До «Мраморной Арки» доехали быстро. Милгрим сидел, Хайди стояла и постоянно зыркала по сторонам, высматривая в пассажирах признаки начинающегося фолиизма.
Куртка на ней была по-прежнему вывернута наизнанку. Поскольку Хайди то и дело поворачивалась вправо-влево, куртка все время распахивалась, и Милгрим разглядел то, что сперва принял за брошь. Это были дротики, дартс, в которые англичане играют в пабах. Милгрим даже видел соревнования, в гостинице по телевизору, настолько гипнотически нудные, что гольф по сравнению с ними казался контактным спортом. Но теперь он понял, что? сделала Хайди. Из трех дротиков осталось два. Нехорошо. Он понимал, что, наверное, должен быть благодарен ей, и все равно это было нехорошо. Впрочем, он отметил, что не боится Хайди, хотя, безусловно, не хотел бы оказаться на месте ее врагов.
Возле выхода со станции был
И тут Фиона засигналила, дважды, с проезжей части, замахала ему рукой. Он подошел. Она как раз подняла щиток, под тем углом, при котором линия ее щеки как-то особенно пересекалась краем желтого шлема. И в этом было безымянное, но щемящее очарование.
– Поедешь со мной, – сказала она, протягивая ему черный шлем. Затем чуть задрала подбородок, чтобы поглядеть на Хайди. – За тобой я отправлю машину.
– Нафиг. Пешком дойду. Где Холлис?
– В «Кабинете». Я заберу Милгрима.
– Забирай.
Хайди взяла черный шлем и надела ему на голову. Запах лака для волос до сих пор не выветрился. Хайди на прощание стукнула по шлему костяшками пальцев. Милгрим перекинул ногу через седло и обнял Фиону, чувствуя девичье тело под броней. Заморгал от неожиданности нового ощущения. Обернулся глянуть на Хайди через тусклый щиток. Она уже шла прочь.
Фиона стартанула с места.
– Последняя соломинка, – сказал Бигенд.
Он сидел за простым, белым икейским столом, на котором лежали каталоги с образцами тканей. Угол у стола был отколот.
– Простите?
Милгрим сидел напротив на нелепом лиловом табурете, обитом очень мягкой подушкой из дешевого материала.
– Пословица, – ответил Бигенд. – Последняя соломинка сломала хребет верблюду. Ладно, мой хребет так просто не сломать, но груз для меня стал неподъемным.
– Фоли, – сказал Милгрим. – Он был в машине впереди нас.
– Это я понял.
– Где Олдос?
– Отвечает на вопросы полицейских. Он это хорошо умеет.
– Его арестуют?
– Вряд ли. Но в Париже вы сказали Фионе, что пошли в «Галери Лафайет». Сказали, что Фоли, как вы и рассчитывали, отправился туда за вами, и вы, определив, что Слейт направляет Фоли с помощью вашего «нео», подбросили телефон, если не ошибаюсь, в детскую коляску.
– Эта была не совсем коляска в привычном смысле, – сказал Милгрим. – Что-то более современное.
– Почему вы выбрали ту конкретную коляску?
– Женщина, мать, была русская. Я подслушал ее разговор с подругой.
