– Вокруг оружия много чего происходит. В данном случае многое произошло из-за того, что автомат вообще был. Вы сказали, что не понимаете, для чего Грейси прихватил на встречу автомат. Что такое не вяжется с вашими представлениями о нем и его роде занятий. Что это было глупо. Чересчур. Не по- деловому.
– Вот именно.
– Он так поступил, потому что у него был «калашников». Автомат захватили британские военные. Кто-то переправил его сюда. Это не торговля оружием, а нелегальный сувенир. Однако Грейси
Бигенд посмотрел на него внимательно.
– Потрясающе, – сказал он наконец, – как вам такое удается.
– Я всего лишь рассуждаю как преступник, – ответил Милгрим.
– И снова я ваш должник.
Должник Уинни, подумал Милгрим, хотя Бигенд этого не знал. Узнав от Холлис подробности, Милгрим через твиттер написал ей: «Как вы это сделали?» Ответный твит – последний, который он от нее получил, хотя по-прежнему регулярно проверял, нет ли новых, – состоял из одного слова: «салфеточки».
– Так, значит, поток ордеров?
Милгрим сам удивился своему вопросу. Он не думал об этом, вопрос вырвался сам по себе. Психотерапевт говорила ему, что идеи в человеческих отношениях живут собственной жизнью. В каком-то смысле автономны.
– Конечно, – ответил Бигенд.
– Чомбо искал поток ордеров.
– И нашел за неделю до похищения. Но вся его работа на данном этапе была бы бесполезна. Я хочу сказать, без него.
– И весь биржевой рынок больше не реален? Потому что вы знаете будущее?
– Очень тонкий слой будущего. Пленочку. Минуты.
– Сколько?
Бигенд оглядел пустой салон:
– Семнадцать на сегодняшний день.
– Этого довольно?
– Вполне хватило бы и семи. В большинстве случаев – семи секунд.
Платье Фионы представляло собой бесшовную трубу из черного блестящего трикотажа. Она загнула верх, так что на груди получилась полоса, плечи оставались голыми. Мамин подарок, объяснила Фиона, а маме платье досталось от замглавреда французского «Вог». Милгрим ничего не знал про ее мать, только что у той был когда-то роман с Бигендом, но мысль, что у его девушки есть родители, с молодости казалась ему пугающей.
Сам он был в свежевычищенном твидовом пиджаке и габардиновых брюках, но в хакеттовской рубашке без лишних пуговиц на манжетах.
Коктейли подавали в так называемом бальном зале, который в остальное время служил общей столовой. Псевдоконструктивистские фрески по стенам изображали экранопланы, очень похожие на американские пассажирские гидросамолеты сороковых годов. Милгрим подозревал, что они и есть гидросамолеты, только с обрезанными крыльями и странными соплами поддува.
Идя вместе с Фионой по витой лестнице, Милгрим заметил двух высоких чернокожих красавцев – Олдоса и второго водителя – среди других пассажиров, из которых многих сейчас видел впервые, поскольку они с Фионой почти все время проводили в каюте. Был здесь и Рауш, в помятом черном костюме. Матовый ершик его волос напомнил Милгриму состав, который Чандра напылила на голову Аджаю.
Как только они спустились, к ним подошел Олдос.
– Здравствуйте, – сказал Милгрим (он видел Олдоса впервые после происшествия в Сити). – Спасибо, что спасли нас тогда. Надеюсь, вам потом пришлось не слишком тяжело.
– Бигендов доктор, – ответил Олдос, изящно пожимая плечами (Милгрим знал, что «доктор» означает адвоката). – И курьер. – Он подмигнул Фионе.
– Привет, Олдос, – проговорила она с улыбкой и тут же повернулась, чтобы поздороваться с кем-то, кого Милгрим не знал.
– Я вот хотел спросить… – Милгрим понизил голос и глянул через зал на бритую голову второго водителя, – про анализы. Давно не было.
– Какие анализы?
– Мочи.
– Думаю, их отменили. В списке заданий больше нет. Да вообще все переменилось.
– В «Синем муравье»?
Олдос кивнул.
