Нулевое досье

– Они ценные? – спросил Милгрим.

– Ценные? Какая истинная ценность?

Он надел очки-лупы в прозрачной оправе.

– Об этом я вас и спрашиваю.

– Истинная ценность. – Светодиоды на оправе осветили нутро ноутбука. – Вы оцениваете романтику в деньгах?

– Романтику?

– Эти компьютеры – исходный код. Эдем.

В магазине были и более старые механизмы, некоторые в деревянных корпусах, запертые в очень солидной и наверняка дорогой стеклянной витрине высотою под два метра. Один, похожий на старинную пишущую машинку, был в деревянном футляре. С внутренней стороны открытой крышки Милгрим разобрал нанесенную по трафарету надпись: «ЭНИГМА».

– Это оно, да?

– Это до Эдема. Шифровальная машина «Энигма». Которую победил Алан Тьюринг. Рождение Эдема. Еще на продажу американский военный шифратор «эм-двести-девять-би» в оригинальном брезентовом чехле, советская «эм-сто-двадцать-пять-три-эм-эн» «Фиалка». Карманный русский трансмиттер, ламповый, с кодером и телеграфным ключом. Интересуетесь?

– Что значит трансмиттер?

– Вбиваете сообщение, шифруете, отправляете морзянкой с нечеловеческой скоростью. Завод пружинный. Тысяча двести фунтов. Сотрудникам «Синего муравья» двести долларов скидка.

Кто-то постучал в дверь. Молодой человек с длинной косой челкой. В махровом халате. Он гримасничал от нетерпения. Войтек положил макбук на поролоновый коврик с логотипом Amstrad и, не снимая светящихся очков-луп, пошел открывать дверь. Молодой человек в халате – который при ближайшем рассмотрении оказался очень тонким, очень мятым кашемировым плащом, – не глядя на Войтека, быстро прошел через магазин и исчез в двери (Милгрим прежде и не видел, что там есть дверь).

– Паскуда, – бесстрастно объявил Войтек, запер дверь и вернулся к макбуку.

– Ваш сын? – спросил Милгрим.

– Сын? – Войтек наморщил лоб. – Это Чомбо.

– Чомбо?

– Геморрой. Кошмар. Бигенд. – Войтек поднял макбук и теперь яростно всматривался в него с расстояния в несколько дюймов.

– Бигенд – геморрой? – Такой взгляд не был для Милгрима новостью.

– Чомбо. Живет здесь на моей голове. Я устал месяцев считать. – Он постучал по тоненькому маку отверткой. – Ничего сюда не добавили.

И принялся быстро привинчивать нижнюю панель обратно. Милгрим чувствовал, что злость придает движениям Войтека отточенную быстроту, и надеялся, что тот злится на расхристанного Чомбо, не на него.

– И это всё? – спросил Милгрим.

– Всё?! Моей семье с ним жить.

– С моим компьютером.

– Еще софт почекить. – Войтек достал из-под прилавка обшарпанный «Делл» и проводком подключил к макбуку. – Пароль есть?

– Локатив, – сказал Милгрим и повторил по буквам. – Строчными. Точка. Один.

Он подошел к витрине, чтобы получше разглядеть «Энигму».

– Налет времени добавляет цены?

– Что? – Светодиодные огоньки на очках сверкнули в сторону Милгрима.

– Если они потерты. Видно, что ими пользовались.

– Вообще-то, – ответил Войтек, глядя поверх очков, – дороже всего, когда муха не сидела.

– А это?

Черные шестерни с акульими зубами, диаметром как донышко пивной бутылки. На каждой двузначные числа, в которые втерта белая краска.

– Для вас как трансмиттер – тысяча фунтов.

– Я имел в виду, для чего они?

– Для шифрования. Положение роторов меняли каждый день, на отправляющей машине и на принимающей.

В дверь коротко стукнули, звякнул колокольчик на лилейной ножке. За стеклом стоял водитель, который вез Милгрима из Хитроу.

– Заколебали, – обреченно произнес Войтек и пошел открывать.

– Анализ мочи, – объявил водитель, показывая бумажный пакет.

– Гадство, – сказал Войтек.