Когда Редж присоединился к своему соседу – Алден, вот как его зовут, наконец вспомнил инженер, – выйдя из тихой спальни, он уже вполне проснулся.
И в гораздо большей степени смирился.
– Сейчас я попробую догадаться, – сказал он, спеша в жилотсек. – Она опять там бросается всякими вещами?
– В основном щитами.
Редж моргнул.
– Чем?
Алден тряхнул головой.
– Потерпи… сам увидишь.
И он увидел. Не заметить было трудно. В коридоре перед жилотсеком собралась небольшая толпа, участники которой пребывали в разной степени раздражения и уныния; еще одна группка людей скопилась у дверей. Изнутри до Реджа доносились крики. Вопли. Брань.
И удары. Столы, подумал он. Блюда. Тяжелые предметы, вещи, которыми набит жилотсек, – бросай не хочу.
Шумно вздохнув, он вклинился в толпу, растолкав ее с силой, которой никто не пожелал противиться. По крайней мере, Редж имел это преимущество. Он был крупный. Крепкий парень, не скрывавший своей силы. Пара у них получилась необычная: Эмори был стройный, хилый, а Редж – здоровяк, который был, впрочем, счастлив думать, что он может в случае необходимости защитить партнера.
В той же мере он был готов защищать и свою команду.
«В особенности, – думал он, протискиваясь внутрь, – тех, кто так и не мог прийти в себя после смерти На’то».
Ирида, как и сказал Алден, играла со щитами. Двое несчастных витали под потолком в биотических энергетических шарах, оба ругались на чем свет стоит; а третий катался по полу. Ирида сидела на столе посреди хаоса – кто-то откинут в сторону, кто-то перевернут вверх тормашками, напитки проливаются на пол, образуя болото из сладкого, кислого и едкого алкоголя.
Он поморщился, переступая алкогольную лужу, от которой несло кроганами.
Он должен был это предвидеть. Вратч и Кадже вытащили его «отпраздновать», после того как Арвекс и На’то развеялись, словно дым, при соприкосновении со Скверной. Он сам едва ушел живым.
Теперь два работяги Накмора сидели в углу, небрежно держа в руках выпивку. Если их и волновали выходки азари, то они, казалось, никак этого не демонстрировали.
Ирида уставилась на него:
– Смотри! Зверьки.
Движением одной руки она послала один биотический шар внутрь второго.
Редж поморщился, когда находившиеся внутри пленники завопили. Закричали.
Он медленно поднял руку, встал между азари и ее «игрушками». В другой руке она держала бутылку, которую теперь поднесла ко рту.
– Ирида, – выдохнул он. – Брось, алкоголь не идет тебе на пользу.
– А мне нравится, – резко сказала она.
Удар! Стол. Один щит замерцал, погас. Его содержимое покатилось кубарем, а потом замерло у входа в жилотсек.
– Вызывайте… Вызывайте службу безопасности!
– Нет, – через плечо отозвался Редж. – Она просто… – Пьяна. Ей больно. Она скорбит. – Она справится. У меня все под контролем.
– Ды-ы-ы-а-а-а уж, – протянула азари, подаваясь вперед.
Из бутылки в руке потекла жидкость.
Крогановское пойло.
Черт!
Редж подошел к ней. Протянул руку, осторожно, одними пальцами, обхватил бутылку, которая почти целиком поместилась в его ладони.
– Давай, Фиалочка. Прогуляемся, остынем немного.
– Нет!
Она дернулась. Резкий крик и удар сказали ему о том, что второй щит лопнул и его узник может ковылять на свободу.
Сердце Реджа болело за азари. Он был старше ее, опытнее, но ни возраста, ни опыта не требовалось, чтобы увидеть, как ей плохо. Команда работала много лет. Служили вместе. Сражались вместе.
Он попытался прибегнуть к логике:
– Идем, ты же знаешь, что мы сидим на пайках, давай не усложнять ситуацию для любителей выпить.
– Пайки? – Она словно выплюнула это слово. – Какая от них польза? – Она потянула бутылку к себе, недоуменно нахмурилась, когда та не подалась, зажатая в крепкой руке Реджа. – Пайки его не вернут.
