— Родимай…
Белян уткнулся носом в колени и всхлипнул.
— Голодно…
Пленник трясся, поскуливая от ужаса. Вскорости от лежки Охотников послышался недовольный хриплый со сна голос:
— Чего ты там?
Ходящий торопливо пополз на четвереньках поближе к обережникам и подальше от страшного гостя.
— Можно тут лягу? — спросил, трясясь и оглядываясь во тьму.
— Еще чего, — недовольно пробурчала Лесана. — Катись обратно.
— Там… там… Дикий ходит!
— Чего-о-о? — Она села, с трудом продирая глаза.
— Дикий… — повторил Белян и попытался не стучать зубами на весь лес.
— А тебе-то что?
— Страшно… — и он затрясся еще пуще, потому что девушке было все равно, и она собиралась прогнать надоевшего пленника.
Охотница зевнула и прислушалась.
— Родимай… — снова причмокнула темнота. — Родима-а-ай…
Лесана потянулась к лежащим в изголовье переметным сумам, достала оттуда веревку, которой вязала Беляна к седлу, и шагнула прочь из круга. Парень в ужасе скорчился на земле, закрывая лицо руками, но вспышка мертвенного света просочилась и сквозь пальцы, ожгла глаза.
А уже через миг Лесана втаскивала в круг связанного и оглушенного Ходящего — бородатого мужика, бледного, с ввалившимися от голода щеками и почерневшими губами.
Слабое голубое сияние озарило место ночлега.
— Вы поспать дадите? — сердито отозвался со своего места колдун. — Шастают туда-сюда…
— Вот. Гость к нам припожаловал. — Охотница пнула связанного Ходящего.
— Еще один?
— Этот — Дикий.
— Какой? — Тамир зевнул и подошел. — Кровосос тоже? Гляди, друга тебе приволокли. Обняться не хочешь? — насмешливо обратился наузник к Беляну.
Тот позеленел, сошел с лица и стал медленно отползать в сторону.
— Не надо… я все скажу… не надо…
— Чего скажешь? — оживился вмиг колдун.
— Все скажу! Только его не развязывай! — заверещал пленник, натягивая на себя Лесанин войлок и прячась под ним, как дите под лавкой.
— Да уймись ты! — Девушка сдернула с юноши подстилку. — Чего заблажил?
— Он дикий! — едва не визжал Белян. — Дикие без ума живут! Одним голодом! От крови дуреют!!!
Словно услышав его вопль, кровосос очнулся и тут же ощерился, являя острые зубы.
— Ишь ты… мяса хочу. Крови хочу. Ишь ты… Родимай, ко мне поди. Аль испужался?
Мужик клацал острыми зубами, облизывался и порыкивал через слово. Потом снова взялся причмокивать.
— Ой, пахнете, ой, душу вынимаете…
— Как тебя звать? — Тамир стоял над Ходящим, ожидая связной речи. — Как звать?
Но тот вместо ответа рванулся, захлебываясь рыком:
— Мяса твоего хочу!!! Ух, сладкое! Кро-о-ови… — и он давился слюной, скопившейся во рту, пытался вырваться, но сдерживаемый Даром Лесаны, мог лишь дергаться, неся прежнюю околесицу, выкрикивая бессвязные речи и не разумея, о чем его спрашивают.
Тамир отвернулся и легонько пнул скорчившегося Беляна:
— Отчего ты как человек говоришь, а он нет?
Парень трясся и в свете голубого сияния казался еще более жалким:
— Он — Дикий!
— Еще раз это повторишь, зубы выбью, — предупредил колдун. — Говори толком.
Белян заскулил:
— Дикие без вожака живут, сбиваются стаями, а то и поодиночке ходят. Ничего не умеют. Не понимают. Те же упыри, только говорящие…
Лесана тем временем достала нож, крепко ухватила рвущегося кровососа за волосы и одним скупым резким движением перерезала глотку. Снова полыхнул Дар, на миг ослепляя. Тамир поморщился, но даже не оглянулся. А пленник, над которым нависал наузник, от зрелища хладнокровной расправы
