переработки нефти, и небо – от черных клубов дыма сжигаемого мазута, который пока никому не нужен.
Черные лица, руки и легкие рабочих, трудящихся на нефтеперерабатывающих заводах. Из ста работавших на нефтепромыслах людей до сорока лет доживало лишь трое-четверо. Остальные превращались в калек и умирали в страшных муках. И немудрено, что эти люди, которым, собственно, уже нечего терять, могут по призыву агитаторов-демагогов взять в руки факелы и поджечь нефтяные вышки, заводы и склады с нефтепродуктами.
– Все именно так, Михаил Игнатьевич, – сказал Коба, внимательно слушавший ротмистра. – Условия жизни рабочих на нефтепромыслах просто ужасные. Они живут в бараках, где даже у семейных часто нет своей, пусть и крохотной, комнатушки. Рабочий получает менее одного рубля в день, чего от силы хватает на пропитание самого рабочего, но совершенно не хватает, чтобы содержать семью. Бытовые условия – хуже некуда. Все окрестности нефтепромыслов загрязнены нефтью и продуктами ее распада, в том числе вода в колодцах. Рабочие вынуждены собирать дождевую воду для питья и приготовления пищи. Женщины тряпками собирают нефть вблизи месторождений, чтобы использовать ее для отопления жилья.
И еще, Михаил Игнатьевич. Вы забыли сказать про тех, в чьи карманы поступают доходы от продажи этой самой нефти. Кто-то умирает от болезней в больнице для бедных, а кто-то кутит в Париже, тратя на дорогих кокоток и драгоценности миллионы рублей. Можно, конечно, осуждать доведенных до отчаяния людей за их желание разрушить все вокруг себя, но все же надо попытаться их понять.
– Господа, господа, – замахал руками Юхан Густавссон, – не надо ссориться. Никто не отрицает того факта, что добыча и переработка нефти – дело опасное для здоровья. Но ведь нельзя же взять и заглушить скважины, отправить в металлолом оборудование нефтеперерабатывающих заводов и выкинуть на улицу тысячи рабочих, которые, хотя и с риском для жизни, но честно зарабатывают деньги, чтобы прокормить свои семьи. А насчет кутежей и распутства в Париже, то это, господа, не ко мне. В таких делах не замечен…
– Так что-то же надо делать, – заметил я, – ведь прогресс уже не остановить. Нефть будет всегда нужна, и чем дальше, тем в больших количествах. Нужно совершенствовать ее переработку, чтобы сократить до минимума выброс вредных веществ в море и в воздух. Нужно, в конце концов, платить больше рабочим, чтобы они, скопив достаточную сумму, уволились бы с нефтеперерабатывающих предприятий, и хотя бы остаток жизни прожили в спокойствии и достатке.
– Да, но совершенствование нефтедобычи и ее переработки, а также резкое повышение жалованья для рабочих, – тут Коба посмотрел на представителя господина Нобеля, – это резкое снижение прибыли тех, кто владеет скважинами, заводами, складами, танкерами. Они к этому готовы?
Ротмистр Познанский с сомнением покачал головой, а господин Густавссон развел руками – дескать, пожелания эти, хоть и благие, но вряд ли выполнимые.
– Знаете, – сказал Коба, – я читал в одной книге про то, как ведут себя звери во время лесного пожара. Во время этого бедствия, грозящего смертью в огне и хищникам, и их жертвам, звери забывают о своей вражде и спасаются все вместе. По-моему, и люди должны поступать так же. А опасность, которая грозит нефтепромыслам Баку, вполне реальная. На долю нефтепромыслов Баку приходится девяносто пять процентов всей добычи нефти в России. И вы прекрасно понимаете, что произойдет, если нефтепромыслы в Баку в один момент превратятся в пепел…
– Вы правы, Иосиф Виссарионович, – печально согласился господин Густавссон. – Если то, о чем вы сейчас говорите, и в самом деле произойдет, то убытки не только компании «БраНобель», но и других наших коллег-конкурентов будут просто чудовищными.
И самое главное, Россия вынуждена будет закупать нефть и нефтепродукты за границей. А это дорого и опасно. Дорого, потому что зарубежные нефтепромышленники, не испытывая к России никаких добрых чувств, тут же попытаются взвинтить цены. А опасно… Всем известно, что покупать что-либо очень нужное за рубежом – это чревато зависимостью покупателя от продавца. Если же между ними возникнут, ну, скажем так, недоразумения, то страна- поставщик может под каким-либо надуманным предлогом перестать поставлять нефть стране-покупателю. Сейчас, когда у Российской империи появились серьезные противники в лице Англии и некоторых других европейских стран, это, как я уже сказал, грозит России большими неприятностями.
И именно поэтому, господа, мы сейчас с вами находимся на положении зверей, вместе спасающихся от лесного пожара. Так что мы просто обязаны помогать друг другу…
А пока, – Юхан Густавссон, видимо, пожелал закончить этот тяжелый для него разговор, – я хочу предложить вам выпить хорошего кофе, который мне привезли из Бразилии. Говорят, что он считается лучшим в мире. Мой слуга сейчас его заварит…
Объединенная эскадра адмирала Ларионова, выстроившись в походный ордер, шла на северо-восток. Порывистый западный ветер срывал с труб германских крейсеров и двух русских броненосцев густые шапки угольного дыма, относя их в сторону французского берега. Впереди шел авангард, состоящий из «Ярослава Мудрого», «Винеты» и «Ганзы». За ними двигалась, выстроившись в четыре колонны, основная часть эскадры. В первой, ближней к британскому берегу, шли: «Ретвизан», «Москва», «Адмирал Ушаков», «Североморск». Во второй – все четыре БДК: «Калининград», «Александр Шабалин», «Новочеркасск», «Саратов». В третьей – плавгоспиталь, аварийно-спасательные буксиры и танкеры. В четвертой – «Цесаревич», «Кайзерин Августа», «Адмирал Кузнецов» и транспорт «Колхида». И завершал походный порядок арьергард, составленный из «Сметливого», «Виктории Луизы» и «Фреи».
Радары ощупывали воздух и море, в небе барражировали самолеты-разведчики и вертолеты, не оставляя вероятному противнику ни единого шанса
