– Господин, – склонила голову жрица.
– Они засядут в старом заводе, – быстро проговорил Хан, имея в виду жителей одинцовской общины. – Это – последний и самый укрепленный рубеж их обороны. Прямо сейчас туда уводят детей, женщин и стариков. Защитники будут стоять за это место насмерть.
– Все знаки указывают на то, что ты одержишь славную победу, господин, – жрица улыбнулась, и улыбка ее была не менее смертоносной, чем яд алой кобры.
– Я надеюсь, твои знаки не врут, и тебя не напрасно кличут Королевой Гадов, Гюльшамаш.
– Ох, не напрасно, господин, – заверила его жрица. – Твердыня падет, ничто не сможет отвратить твой гнев. Посмотри, как прозрачен и чист змеиный сок! – она развернула блюдо со сцеженным ядом, чтоб Хан смог увидеть в нем свое отражение. – Ни пены, ни комочков. Твой путь ясен и светел. Ты победишь, мои гады никогда не ошибаются.
– Хорошо. Иначе я заставлю тебя выпить весь этот яд до последней капли! – Максут-Хан развернул фенакодуса. – Эльчин-бей! Отправить глашатаев к главным воротам общины! Я выдвигаюсь туда же: погляжу в глаза тем, кто дерзнул выступить против орды. Полсотни воинов мне в сопровождение!
Бетонные стены заводского корпуса в этот жаркий день оставались приятно прохладными. В огромных пустых цехах царили сумрак и запустение. Голоса первой группы людей, вошедших сюда в поисках убежища, породили многоголосое эхо. Под сводами заметались мелкие рукокрылы, облюбовавшие это место для дневного сна.
На крыше трещала электросварка, искры каскадами лились вниз. Припой, Слава и Кузя обустраивали пулеметное гнездо, где должно было разместиться самое тяжелое оружие, которым располагало Одинцово: «Печенег», захваченный Ланом в БТРе маркитантов и привезенный в эту глушь Титаном. С высоты корпуса простреливалась территория общины, поля, находящиеся перед воротами поселения. Можно было также вести огонь по развалинам, что обступали полукольцом контролируемый общиной участок промзоны. Однако расчет был на то, что основной удар всадников-шайнов последует со стороны полей, а не из развалин, где сам шам ногу сломит и не продохнуть от растений-хищников.
Посовещавшись, решили, что за пулемет сядет Серый – у него имелся солидный опыт в обращении с разнообразным стрелковым оружием, в то же время из-за ранения он не был достаточно шустрым. В общем, пусть сидит на верхотуре и стреляет во все, что движется. Там же – на крыше, а еще у верхних окон корпуса планировалось расположить ополченцев с дальнобойными винтовками Мосина. Припой и Слава по боевому расписанию тоже не должны были уходить за пределы промзоны, с учетом их автоматов, уже начинала вырисовываться некоторая огневая мощь, с которой стоило считаться.
Однако не все с энтузиазмом относились к подготовке обороны поселка.
– Нам нужно уходить, – проговорила, заламывая от отчаяния руки, Мара. – Возьмем Сияну и уйдем, пока не поздно!
Они стояли в заваленном ржавым железом и битым бетоном дворе перед входом в корпус. Теплый и обманчиво мирный ветерок гулял между грудами мусора, поднимая пыль.
Лан покачал головой.
– Эти люди на нас рассчитывают, дорогая. На счету каждый обстрелянный боец! Даже Титан… Ты же знаешь норов Титана? Так вот – даже его удалось уломать повоевать за поселок.
– Титан… – Мара поджала губы и покачала головой. – Я знаю Титана, лучше, чем ты! Он – непобедим, понимаешь? Ему скучно! Скучно! Поэтому он и ввязывается во все возможные авантюры. Поворчит-поворчит для вида и вновь – вперед навстречу приключениям! Стиль жизни у него такой!
– Эти парни из Власихи… Палыч, Серый и другие… Они пришли сюда вместе с нами. И уйти сейчас – означает бросить их, предать, кинуть.
– Не сгущай краски. Благодаря тебе и Титану соседи снова имеют дело друг с другом. Это хорошо. Но у нас нет никаких обязательств ни перед Одинцово, ни перед Власихой, мы должны уйти. Я не хочу, чтоб кто-то из моих друзей пострадал, – стояла на своем Мара.
– Нельзя же все бросить просто так!
– Ты плохо знаешь тех, за кого собрался проливать кровь, Лан. Им плевать на тебя! Для них ты – чужак, враг по определению. Если бы они не оказались в безвыходном положении, с тобой бы здесь никто не разговаривал. Тебя бы и к воротам не подпустили: расстреляли бы из луков на подходе, а голову надели на копье. Только из-за этих шайнов, только из-за свалившейся на голову беды, одинцовская община пошла на контакт.
– Ну… Как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло! – Лан попытался улыбкой смягчить сердце Мары. Но та, лишившись способности читать мысли, чувствовала себя нагой и уязвимой, поэтому смягчаться не собиралась. – Слушай… – он смущенно потупил взгляд. – Я же пришел сюда только из-за тебя.
– Прекрасно! А теперь настала пора уйти отсюда – тоже ради меня.
Их беседу прервал низкий протяжный звук: кто-то трубил в рог перед воротами поселения.
– Мара! – Лан положил руки девушке на плечи, но та сразу же отстранилась. – Ступай к Сияне! Ступай, ей может понадобиться твоя помощь и защита!
– Лан, ты совсем меня не слушаешь! – упрекнула его Мара. – Лан, опомнись!
