Страж напрягся и резко выставил копье. Я замер.
– Не сметь! – крикнул он.
Ну что же, я его откровенно достал – разве нет? И не знал, хвалить ли себя за это или ругать.
– Спокойно, – произнес я. – Полегче. Я просто хотел показать послание.
И медленно вытянул светлый, незапятнанный уголок шарфа Рта, который припрятал, понадеявшись, что тот сойдет при таком освещении за бумагу. Я шагнул вперед.
– Вот, взгляни.
Еще один шаг.
Стражник тронулся с места. Как и его копье.
– Достаточно, – сказал он. – Положи на клинок, и я подтяну к себе.
Сучня! Я хотел подманить его на расстояние удара ножом или ближе. Даже найдись у меня что-то, способное сойти за бумагу, оно не поможет мне попасть внутрь, если окажется на копье.
Я спрятал «послание» за пазуху и подступил еще на полшага.
– Ага, чтобы ты прочел? – Интересно, удастся ли мне схватить древко и подтянуть его владельца к прутьям? – Или уничтожил и потом сказал, что в глаза не видел?
Успею я ли подобраться, пока он не отпрянет?
– Нет, это вряд ли, – покачал я головой.
Он помрачнел сильнее. Я упускал его, рассказывая эту байку. Проклятье, я упускал и себя самого, вот наказание!
– Я не… – начал он, но вдруг осекся, и на его лице отразилось изумление.
Вполне оправданное с учетом того, что над его воротником расцвело оперение дротика, а тонкая стальная игла погрузилась в шею.
Он поднял руку, скользнул пальцами по ворсинкам и выдохнул первые полслога чего-то. Затем рухнул.
Я уже разворачивался и приседал, когда позади спросили:
– Каким надо быть дураком, чтобы полезть во владения падишаха?
Голос изошел от клока ночи, который направился ко мне, дополненный знойными очами и насмешливым тоном; от клока ночи, который заодно припрятал в рукав духовую трубку.
– Дурак уже совершил это дважды, – ответил я и выпрямился, когда Ариба приблизилась. – Что ты здесь делаешь?
– Я же сказала: присматриваю, чтобы ты не убился. – Она пожала плечами. – Поскольку ты именно этого и захотел…
– Не надо меня прикрывать.
Не здесь. Не сейчас.
– Ты волен хотеть чего угодно – чтобы звезды попадали с неба и превратились у твоих ног в алмазы, мне наплевать. Пока я не решу иначе, сегодня за тобой пойдут две тени: твоя и моя. – Она скрестила руки и вскинула изящную бровь. – Так и будешь стоять и ждать, пока прибегут разбираться, или войдем?
– И ты не собираешься мне мешать? – Я отступил на полшага.
– Зачем?
– Сама знаешь… – Я указал через плечо на парк. – Вдруг я убьюсь?
– Моя задача – помочь тебе выжить, а не удерживать от глупостей. Не думаю, что последнее вообще возможно.
– Верно, – поддакнул я. – Здо?рово.
И повернулся к воротам. Стражник упал так близко, что я в считаные секунды ухватил его за ногу, подтянул и обыскал на предмет ключей.
Потом я отпер ворота. Собаки в конурах залаяли на скрежет ржавых петель, и те, что обитали на площади, присоединились к хору.
– Эй! – позвал я. – Ну-ка, помоги.
Мы выволокли стражника наружу и оттащили в переулок. Будка была ближе, но лучше убрать его подальше с глаз, потому что отсутствующий часовой вызовет меньше переполоха, чем мертвый.
Собаки принялись за тело еще до того, как мы прошли обратно через ворота. Я притворил створку, и мы устремились в глубокую тьму, окутавшую парк падишаха.
Было уже прилично за полночь, но это не означало, что тот обезлюдел. По дорожкам то и дело спешили слуги или чиновники – порученцы, письмоносцы или факельщики, освещавшие дорогу расфуфыренным ноблям и высшей придворной знати. Встречались и патрульные падишахской гвардии, но их было мало, и они так шумели, что слышал даже я, не говоря об Арибе. А также, разумеется, не делись никуда павильоны и открытые площадки, как освещенные, так и темные, – они испещряли ландшафт, прикрывая нас и отвлекая тех, кто мог бы засечь.
В каком-то смысле это была идеальная ситуация для любого Домушника: открытые местности, сплошные заслоны, полным-полно Светляков, которые
