погреб. Кирпич и камень отражали лучи, как зеркала, и каждое было направлено мне в глаза. Я моргнул, зажмурился и втянул голову в плечи.
Позади зашевелился Рааз: он подполз к нам и устроился по другую сторону от Птицеловки. Он повернул ее, чтобы лучше видеть. Я осознал, что держал ее за руку, и делать это было чертовски больно. Растянутым пальцам не нравилось цепляться за что бы то ни было. Пошли они к гребаной матери, я не отступлюсь.
– Один удар в висок, – проскрежетал Рааз. – Очень меткий.
– Насколько серьезный? – Я моргнул на свету, еще не до конца готовый обернуться.
Шевеление, прерывистый вздох Птицеловки.
– Не могу судить.
Рааз негромко произнес разрозненные слова. Повеяло холодом, и волоски у меня на руке встали дыбом.
Я рискнул оглянуться. Над маслом, растекшимся из лампы, мерцал магический огонек, который плавал чуть выше поверхности. Рааз стоял на коленях подле Птицеловки, склонившись над ней. В ее волосах возникли кристаллы льда, пострадавшее место и кровь тоже подернулись инеем. Рааз провел правой рукой над раной, ощупывая воздух поверх самой кожи. В промежутке образовался пар, и, когда он отнял руку, иней сгустился.
– Это все, что в моих силах, – молвил Рааз. – Если скоро не очнется, понадобится врач. И даже если очнется. Голова пострадала, – пояснил он выразительно.
– Найди кого-нибудь.
– Неподалеку есть благотворительная лечебница, основанная двенадцатым сыном деспота, падишахом Шар…
– Нет, – возразил я. – Найди кого-нибудь с подходящим глиммером.
– Где? – спросил он, подчеркнуто поискав глазами. Голос у него осип еще сильнее. – У моих хозяев сейчас другие заботы, а нейяджин может запросто вернуться с подмогой. Нам нужно уходить.
Он был прав. Конечно же прав. Я встряхнул головой, разгоняя отходняк после боя, который наваливался быстрее, чем обычно.
Птицеловка застонала и шевельнулась. Чуть потянула меня за руку. Я едва не ахнул от боли и решил, что да, лучше убраться отсюда. Меня позабавило, что даже в таком состоянии ее пальцы искали на поясе нож.
– Ладно, – согласился я. – Тогда отведи нас к Кройщику, которому доверяешь.
– К кому?
– К хирургу, – пояснил я. – Или к уличному лекарю. Хоть к брадобрею. К любому, кто может хотя бы осмотреть.
– Я же сказал, – ответил Рааз. – Рядом есть лечебница…
– Нет. Никаких Шарлатанских Кутков. Я не хочу, чтобы какой-то травник в маске кромсал Птицеловку под курение фимиама и присыпал рану мукой из собачьих костей, клятвенно уверяя при этом, что они грифоновы. Я достаточно насмотрелся на них, чтобы понять: единственное, что они лечат, – это их собственные пустые карманы.
– Шарлатанские Ку… – повторил Рааз.
Он издал отрывистый, лающий смешок, который перешел в надсадный кашель. Присмотревшись, я заметил сероватую борозду, пересекавшую… нет, тянувшуюся вкруг его шеи. Этого не было, пока не погас свет. Это объясняло внезапное изменение его голоса. Я глянул на кисть, но он ее спрятал. Мне показалось, что неспроста.
– Послушай, – сказал Рааз, когда кашель унялся. – Не знаю, к чему ты привык в своей империи, но в наших лечебницах нет ни собак, ни даже их костей. Они суть общественный долг – обязанность знати основывать их, содержать и надзирать. – Рааз подался вперед. – По-твоему, великий шейх, не говоря уже о сыне деспота, позволит связать свое имя с негодными практиками и навлечь на себя позор? Ты думаешь, что тамошним врачам охота рисковать и гневить покровителя неподобающим исполнением обязанностей? Птицеловка окажется в лучших руках, чем я сумею обеспечить здесь.
Какое-то время я сумрачно смотрел на него. Да, я слышал о джанийских врачах и лечебницах, но в Илдрекке эти рассказы казались вымыслом. На родине, если тебе не хватало средств на лучшее из лучшего, лечебницы предназначались в основном для умирающих. Большинству приходилось довольствоваться шарлатанами и нелегальными хирургами, а если кому-то везло заболеть чумой или проказой, то на помощь приходили Сестры Милостивого Товарищества. За деньги чуть большие можно было попасть к аптекарю или, может быть, Кройщику, и пригоршня соколиков окупала не только лечение, но и молчание. Но настоящая медицинская помощь? Честное врачевание? Разве что иметь под рукой ученика Маргалита, иначе лучше было сдохнуть на улице, чем лечь на койку в местной Кровильне.
Наши лечебницы существовали либо для богатых, либо для отчаявшихся, и то, в какую ты попадал, зависело от категории, к который ты относился. Но здесь, пришлось мне напомнить себе, не Илдрекка. И мы находились в отчаянном положении.
– Хорошо, – согласился я. – Будь по-твоему.
Я встал и пошел за рапирой. Когда я нагнулся, мое внимание привлек серебряный проблеск в тени. Я напрягся и сразу расслабился, поняв, что это был клинок, валявшийся на полу.
Кинжал убийцы – искусной работы, с немного изогнутым лезвием. Крестовина была сделана из витого металла, стальное навершие и костяная рукоять
