Клятва на стали

можем ли мы похитить его у тебя.

21

– Похитить? – повторил я, невольно отпрянув.

Стоявшие за стариком нейяджины переступили с ноги на ногу, а сам он лишь шире осклабился в своей хищной улыбке.

– Ага, – кивнул он. – Значит, у тебя все же есть что-то ценное. Отрадно увериться.

Сукин…

– Да не волнуйся, – махнул рукой старый убийца. – Будь ты привилегированным или даже обычным джанийцем, я знал бы расклад и с чего начинать. И как закончить, если на то пошло. Но с имперцем? – Он покачал головой. – Не знаю, чем обернется.

– Я же тебе говорила, дедушка, – вмешалась Ариба. При свете выяснилось, что взгляд ее был так же беспощаден, как голос. – Подобен Львам, но не из их числа.

– Помолчи, детка, – ответил тот, не оборачиваясь. – Тебя взяли из одолжения. Дай взрослым поговорить.

Я посмотрел на нее. Мне было трудно считать ее «деткой» после того, что я наблюдал в туннеле – движения, повадку вообще и тембр голоса, не говоря об округлостях, которые я начал замечать под одеждой. Ей тоже, если судить по резко напрягшейся спине. Однако она отвела глаза и умолкла.

Престарелый убийца вздохнул и уселся на пятки.

– И все же, несмотря на дурные манеры, моя внучка права: ты обладаешь темным ви?дением или чем-то подобным. Я сомневался, что такое возможно вне двора деспота, но… – Он обвел рукой помещение, обозначив следы нашей битвы на грязном полу. – Ты ведь не чародей? Это намного упростило бы дело.

– Нет, извини. Всего-навсего вор.

– А, хорошо.

– Ты учел возможность того, что мое «темное ви?дение» может быть не тем, о чем ты думаешь? Что я могу быть просто большим молодцом?

Ариба фыркнула из-под тряпицы. Я пропустил это мимо ушей.

– Прошу покорно, – отозвался дед. – Не для того я спас тебя от людей Жирного Кресла, чтобы ты лгал. Мне известна разница между навыком и темным ви?дением, и это ви?дение у тебя есть, имперец.

Он постучал двумя пальцами под собственными глазами.

– А у тебя нет. Но ты умеешь от него прятаться. – Я посмотрел на женщину. – Не связано ли это с мерцанием ламп в винных погребах и ветром, которого никто не чувствует?

Хотя глаза расширились у нее, спросил дед:

– Что ты увидел?

– Мало ли. А что я был должен увидеть?

– Какая разница, если не сработало?

– Сдается мне, что вся эта встреча происходит из-за того, что не сработало, а потому да, разница есть.

Старик поднял руку, и нейяджин подал ему бурдюк с водой.

– Файзал, позаботься, чтобы нам не мешали, – велел старший.

Мужчина поклонился и вышел. Ариба со старым убийцей остались, где были.

Старик вынул пробку, глотнул и протянул бурдюк мне:

– Будешь?

Я хотел отказаться, но жажда пересилила. Я взял бурдюк, отпил. Вода почти обожгла и показалась небывалым блаженством.

Я вернул бурдюк, и старик приложился еще, потом вставил пробку.

– Насколько я могу судить, – произнес он, – ты не должен был видеть ничего. Или почти ничего.

– Что ты имеешь в виду?

– Как описать то, чего никогда не видел? – Старик повел плечом. – Нам известно лишь то, что колдовство, к которому мы прибегаем, обманывает всякое зрение – и обычное, и ночное, благодаря чему наша одежда работает еще лучше.

– Лучше? – переспросил я. – Лучше, чем что?

Он пристально посмотрел на меня, после чего, не сводя с меня глаз, повернулся к Арибе:

– Как думаешь, внученька? Как нам ответить на его вопрос?

– Я думаю, что нейяджины строго хранят свои тайны, – отозвалась она; впрочем, нет – процитировала: – «Мы ходим во тьме, почитая тьму; мы правим ночью, исторгая ночь».

– Правильно, – сказал старик. – Но я спросил не о том, чему тебя учили, а о чем ты думаешь. Если бы я хотел попугайского повторения правил, научил бы птицу. Или обратился к Файзалу.