Уходим?
Она что-то буркнула и стремительно прошла мимо, задев меня плечом. Я повернулся к ее деду:
– Она ведь знает, что я должен добраться живым?
– О да. Но вот послушается или нет… – Старик пожал плечами.
Я забрал свое оружие и, прежде чем последовать за ней, уверился в том, что все клинки рассованы по местам.
22
Когда я вернулся в «Тень Ангела», восток уже посветлел. Я потер глаза и подумал об очередном ахрами, но счел за лучшее обойтись. Я достиг стадии, когда оно не поможет и только разбудит без ясности в голове. А я надеялся поспать.
И еще – избавиться от мрачной убийцы, гордо шагавшей рядом.
Когда мы дошли до гостиницы, Ариба остановилась в тени у ворот, не заходя во двор.
– Тебя здесь не тронут? – осведомилась она из-под тряпицы тоном порочным и одновременно безразличным.
Я огляделся. Хозяйский сынок перетаскивал столы от стенки, готовя двор к новому дню. Что-то клевали цыплята, и мне были видны распахнутые окно и боковая дверь кухни. Из трубы, что торчала подальше, поднимался дым.
Птицеловки не было видно, но это хорошо – ее работа в том и заключалась, чтобы бдение оставалось незримым. Сугубо для порядка я изучил линию крыши и увидел очертания головы и плеча, торчавших над конюшнями. Силуэт шевельнул рукой, подав сигнал, знакомый мне с Илдрекки. В следующий миг фигура исчезла.
– Все будет в порядке, – ответил я.
Долгая пауза: Ариба изучала меня, двор и Ангелы знают что еще.
– Это неправильно, – изрекла она наконец.
– Прошу прощения? – Моя рука потянулась к рапире, а глаза быстро обшарили улицу.
– Деду не следовало тебя отпускать.
Ах это? Я расслабился, но сразу передумал и положил руку поближе к кинжалу, чем к рапире. Ариба была слишком горяча, приди ей вдруг в голову «исправить» ситуацию.
– Ты можешь быть очень ценным для нас, – произнесла она, взглянув на меня снова. – Он считает иначе, но я-то знаю.
Ее глаза, сидевшие близко к узкому носу, были большими, темно-карими и подведены тенью. Под тканью проступали скулы. Все это вкупе с порочностью голоса, не говоря о выпуклости, которую я заметил под свободным одеянием…
Я моргнул. Дрот, очнись. Это убийца. Она порадуется при виде твоего трупа.
– Мы разговаривали при тебе. – Я кашлянул. – Ты слышала: я даже при желании не могу показать, как вижу то, что вижу.
– Я говорю не о желании, а о необходимости. Нам нужно противостоять Львам, лучшим из них… чтобы восстановить нашу гордость. Ты можешь помочь.
Я отметил, что она принялась рассеянно водить большим пальцем по серебряному кольцу на среднем. То же самое было в пустом помещении, когда старик спорил с ней и упомянул ее мать. Старые раны? Досада? Что-то еще?
Так или иначе, я буду дураком, если не воспользуюсь этим.
– У вас с дедом много разногласий, насколько я понимаю?
– Мы ладим достаточно хорошо.
– Но не когда речь заходит обо мне.
– Существуют йазани, – она подступила ближе, – которые умеют месяцами сохранять живыми человеческие органы – палец, ухо, ступню, сердце. Они используют их для магии и алхимии. Как ты думаешь, сколько времени они могут хранить целым и невредимым человеческий глаз? Наверно, достаточно, чтобы узнать его тайны?
– Это если считать, что магия заключена в моем глазу. Кто ее знает! Я же сказал твоему деду, что понятия не имею, как она действует. Лишить меня глаз может быть вернейшим способом лишить и магии.
Ариба сдвинула брови. Она явно не ожидала такого спокойного отношения к своей угрозе. Но я ее не винил, меня стращали лучшие из лучших.
– Меня больше интересует другое, – продолжил я. – Сколько времени у них проживет голова ассасина? Потому что если ты попытаешься ответить на свой вопрос при помощи тех йазани, то я клянусь, что у них будет шанс ответить на мой.
Мы долго рассматривали друг друга: она оценивала меня; я платил тем же, по ходу стараясь не затеряться в ее взгляде. Наконец Ариба изогнула тонкую бровь и фыркнула.
– Ты все-таки слишком ценный, Меченый, чтобы тебя убить, – признала она.
Я провожал ее взглядом, пока она не скользнула в тень. Затем пересек двор и вошел в гостиницу.
Немногочисленные местные сидели за столами и заканчивали завтрак. Несколько человек подняли на меня глаза, но большинство смотрело в тарелку.
