о всякой ерунде, вспоминали милую родную Дубну, происшествия, любимые места, — даже выяснилось, что оба предпочитали для купания одну и ту же уединённую заводь на Волге, где рос старый ясень, но надо же такому случиться, ни разу не встретились, лишь потому, что Ева приходила туда по утрам, а Фёдор высвобождался от многочисленных забот только к вечеру, — слова лились легко и свободно, словно они были знакомы всю жизнь. А Фёдор думал, что никогда даже представить себе не мог, что Ева Щедрина, загадочная девушка из совсем другого, недоступного мира окажется такой… ну, нормальной. Интересной и…
Иногда в оживлённой беседе случались короткие паузы, и тогда их взгляды встречались. И каждый не понимал, что видел в глазах другого. Но они хотели бы, чтоб это продолжалось. Им хотелось вот так сидеть и разговаривать.
— Они нам навставляют, — заявила Ева. — За то, что не спали.
— Я уже привык получать от Хардова, — отозвался Фёдор. И даже вздохнул.
Оба прыснули и болтали дальше. А солнце незаметно двинулось к закату, а они незаметно подошли к тому моменту, когда впервые встретились в лодке.
— А я подумала: что за неотёсанный грубиян, — смеялась Ева.
— Но ты была вся такая важная, — напомнил Фёдор и засмеялся в ответ.
— Да никогда в жизни! — возразила Ева.
— Не, ну я-то про тебя много слышал, — признался Фёдор. — Про вас знает весь канал! Я тебя даже пару раз видел до этого…
— Правда?
— Да, — кивнул Фёдор. И простодушно добавил: — Только ты тогда мне совсем не понравилась.
— А сейчас? — Ева спохватилась слишком поздно и прикусила язык.
— Сейчас совсем другое дело. Я… в смысле… — Фёдор захлопал глазами, глядя на девушку.
— А-а. — Она смотрела на него прямо, но как-то немного испуганно.
— Ну, я хотел сказать… — Фёдор попытался исправить ситуацию, но добился лишь того, что начал краснеть.
Ева тоже засмущалась. И опустила глаза. Она не знала, что будет дальше. Она никогда ещё не была прежде так долго со сверстником один на один. Внезапно в комнатке стало очень тихо.
Они начали говорить почти одновременно.
— Я имел в виду…
— Я тоже имела в виду…
Сбились и смолкли. Уставились друг на друга. Смутились ещё больше. Потом засмеялись. И снова взглянули друг на друга.
В комнатке по-прежнему было очень тихо. И она больше не казалась такой убогой.
— Ева?
— Да?
— Я хотел сказать… — Фёдору пришлось побороть неожиданную сухость в горле, но он справился. — Мы ведь скоро должны будем уйти… обратно на канал.
— Наверное, — чуть слышно отозвалась Ева.
— Да. Сегодня ночью.
— Да… ночью.
— И вот… Я к тому, что такого спокойного вечера у нас, возможно, больше никогда не будет.
— Я не знаю, Фёдор.
— Чтоб огни, музыка, — с нежной мечтательностью произнёс юноша. — И как будто нет никакого тумана. И что мы… с тобой… Ты знаешь, это ведь первый наш такой вечер. И, наверное, последний.
Дыхание Евы замерло. От этих слов на сердце её стало тяжело и одновременно сердце забилось радостно; она не понимала, как такое возможно и что с этим делать.
— Ева?
— Я здесь…
— Я хотел бы тебя кое о чём попросить.
Ева подумала: «Если он захочет сейчас меня поцеловать, я, наверное, буду не против».
— Только я немножко стесняюсь, — сказал Фёдор.
«И я тоже», — испуганная мысль промелькнула в голове у девушки и тут же растаяла, потому что она услышала своё собственное, тихое, почти шёпотом:
