Но девушка, не слушая, обернулась к капитану Кальяну и потянулась к белой зайчихе обеими руками.
— Нет, Ева! — в ужасе закричала Рыжая Анна. — Не делай этого! Она больна!
Зайчиха никак не отреагировала на прикосновение Евы.
— Не бойся, — произнесла девушка.
— Осторожно, Ева, она… — начала Рыжая Анна и осеклась на полуслове.
— Не бойся, — мягко повторила Ева и потянула зайчиху на себя. — И вы все не бойтесь.
Взгляд капитана Кальяна застыл. Он видел, как белая зайчиха ослабила хватку и как её шёрстка постепенно улеглась. Мордочка зверька приобрела прежние очертания, большие круглые глаза стали нормальными, вот только страх не до конца покинул их.
Она отпустила Кальяна. И вдруг скользнула к Еве на руки. Забралась к девушке повыше, ткнулась мордочкой в шею и застыла, укрывшись в распущенных Евиных волосах.
Все поражённо молчали.
— Ну, вот и всё, всё. — Ева гладила зайчиху по белой шелковистой шёрстке. — Напугалась, бедная, но уже всё.
— Не может быть, — первым нарушил молчание Ваня-Подарок. Говорил он хриплым шёпотом, хотя так же держал оружие наизготовку и, наверное, был уже готов пустить его в дело. — Такого не бывает. Это… нет.
Анна знала, о чём он. Даже здоровый скремлин крайне опасен. Бешеный же скремлин накидывается на всё живое. В обострённой стадии может даже не разобрать своих сородичей. Хотя Анна ни разу не слышала, чтобы один скремлин причинил вред другому.
— Как же так? — Ева посмотрела на Хардова. В глазах стояли слёзы, наверное, потому, что напряжение стало отпускать девушку. — Она только что спасла нас, и в благодарность вы хотели её убить?!
— Она… была больна, — сказал Хардов. Повернул оружие стволом вверх, поставил автомат на предохранитель.
Это движение не укрылось от Анны, она отпускать курок совсем не торопилась.
— Вовсе нет, — возразила Ева. — Она была напугана. Как и вы все. — Девушка погладила зайчиху по голове, и та прижала уши к спине. — Как и я.
Никто не видел, как Фёдор появился на пороге каюты. Обессилевшие ноги не слушались его, и чтобы не упасть, ему пришлось взяться руками за проём. Но он также напряжённо смотрел на Еву. А потом перед глазами всё поплыло, и Фёдор только успел отступить внутрь и повалиться на свою лежанку.
— Давайте просто отпустим её, — попросила Ева. — Пожалуйста, пусть живёт.
Хардов взглянул на берег, по которому стелились последние остатки тумана.
— Она больна. — Гид пожал плечами. — Но, наверное, там ей станет легче.
Потом он несколько виновато посмотрел на Матвея Кальяна:
— Прости, капитан. Этого не должно было случиться.
Но Матвей не отводил взгляда от Евы.
— Давайте отпустим скремлина, — лишь сказал он.
6
— Кто она? — спросила Рыжая Анна.
— В смысле? — Хардов поморщился. Он в задумчивости смотрел на берег, где они только что выпустили белую зайчиху. Он ни разу не встречал прежде столь яркого интенсивного света. Даже Мунир был не способен на такое. А Мунир мог многое. Только Анна ошибается. Сильной оказалась не белая зайчиха. Сильным было что-то в тумане.
— Как ей это удалось? С зайчихой? Никогда такого не видела.
— Я не знаю. Может, хм-м-м… Всякое бывает.
— Хардов!
— Тише, Анна. Перепугаешь команду.
Она помолчала. Затем заговорила с нажимом:
— Послушай, там, в Дмитрове у меня, возможно, осталась разрушенная жизнь.
— Я очень сожалею, Анна.
— Правда? А я нет. Хочу, чтобы ты знал: когда Тихон попросил тебе помочь, я с радостью согласилась. Он не просил меня идти за Тёмные шлюзы. Но
