— Приезжай…
— Фома! Ты у меня будешь на дмитровских причалах сортиры чистить!
— Знаю. — Голос Фомы больше не показался ей осторожным, он показался ей хрипловатым и больным. Словно простуженным. — Но я не могу. Прости.
— Ладно, — смягчаясь, сказала она. Уж кто-кто, а Фома точно не был трусом, просто очень хорошо знал Шатуна. Выходит, такие у нас издержки управления. — Но если его светлость появится до того, как я прибуду, скажи, что, похоже, я нашла лодку. Тяжёлый одномачтовый, скорее всего, недавно перестроенный шлюп. «Скремлин II». Не задерживать до принятия решения, а только наблюдать — у них «зелёная карта» от Тихона. Понял?
— Хреново дело.
— Не то слово. Да ещё, тех, кто нужен, на борту нет.
— Как так? А чего же ты?..
— Не знаю. Но что-то в ней…
— Интуиция?
— Не знаю. Потом поговорим.
Раз-Два-Сникерс подумала, стоит ли признаться, что они были не в курсе, какое сегодня число? Дошли до второго шлюза, но… Они не просто этого не знали. Они были шокированы, словно потеряли где-то изрядно времени. Однако Фома уже сказал:
— Ты редко ошибаешься. Я всё понял. «Скремлин II». Только наблюдаем.
Раз-Два-Сникерс почувствовала что-то вроде тени благодарности. Фома был смекалистым, понимал всё с полуслова. И надёжным. По части принятия верных решений. Колюня-Волнорез сильно уступал ему в смекалке. Но Колюня был верен, предан как собака. С Фомой обстояло сложнее. Раз-Два-Сникерс не смогла бы с уверенностью сказать, в чьих качествах она сейчас нуждалась больше.
— Я всё контролирую, — как будто в ответ её мыслям сказал Фома. — И в Дмитрове, и на шлюзах. Комар не проскользнёт.
— Фома, это не комар.
— Знаю. До своего приезда можешь ни о чём не беспокоиться.
— Хорошо. И прости, что на тебя наорала.
— Ничего. — Фома помолчал. И, чуть смущаясь, добавил: — У тебя были основания. Да. Пожалуй, ещё какие.
— Ладно. Ждите меня на четвёртом шлюзе.
— Послушай. — Голос Фомы уже приобрёл деловитость. Никаких обид. — Постарайся вызвать полицейскую лодку. Я знаю, что с этими дмитровскими козлами приходится утрясать кучу бумажек, но… может, они тебя послушают.
— Хорошо, — согласилась Раз-Два-Сникерс.
Это было правдой, Фома в очередной раз доказал, что зрит в самый корень: на вёсельном ходу капитана Кальяна уже не догнать. И насчёт полицейских бюрократов тоже было правдой: их лодки с электромоторами и на автономном питании были чем-то вроде знака высшей государственной власти. Даже богатейшие люди города, влиятельнейшие из купцов пользовались услугами гребцов, хотя и кичились своими караванами. Шатун получил бы полицейскую лодку без разговоров. Раз-Два-Сникерс тоже надеялась, что ей хоть и не сразу, но всё же удастся объяснить этим олухам, чьи задницы она сейчас прикрывает.
— Постараюсь получить лодку, — пообещала Раз-Два-Сникерс, и хоть ей сделалось намного спокойней, она решила всё же не сдерживать колючую шпильку: — И буду надеяться, что они окажутся более сговорчивыми, чем вы.
И она повесила красную трубку на рычаг телефонного аппарата. Стрелки больших шлюзовых часов показывали 14:47.
Примерно через час, когда уже была собрана команда «добровольцев», Раз-Два-Сникерс, ни на что особо не рассчитывая, снова связалась с «Комсомольской». Шатун не выходил уже больше суток.
— Общается с духами, — ухмыльнулись на другом конце телефонной линии. Однако чувствовалось, что эта ухмылка — лишь ширма, скрывающая подлинную эмоцию, густой и тёмный суеверный страх.
В 17:45 наконец раздался звонок из департамента водной полиции и сообщили, что все формальности улажены, лодка вышла.
— Значит, будет здесь не раньше восьми, — сказала Раз-Два-Сникерс. — Я не ошиблась — придётся идти ночью.
Она задумчиво посмотрела на следующего за ней тенью Колюню-Волнореза и вдруг заявила:
— Лапоток.
— Что — Лапоток? — спросил Колюня, пытаясь отмахнуться от очень неприятной догадки.
— Старшим останется Лапоток, — пояснила Раз-Два-Сникерс. — Ты едешь со мной.
Колюня сглотнул: Лапоток никогда ещё не оставался за старшего. А Волнорез никогда не ходил по каналу после заката.
