10. ab cb 11. d8Ф + Ф:d8 + 12. Кр: d8 b4!
Вот каково дно черного замысла! Сыграй здесь Геракл торжествующе 9. сб? и черным пат – ничья, закрывающая герою путь на светлый Олимп!
Однако Геракл настороже и не оставляет врагу никаких шансов. Своим тринадцатым ходом он завершает свой тринадцатый подвиг.
13. Крс7!
Черный король распатован, и белая пешка неизбежно пройдет на край доски, матуя черного короля.
Вот здесь богиня Победы Нике, очевидно, и опустилась на игровое поле, коснувшись крылом Геракла.
Корченный Тартар скандалил, пытаясь доказать, что план Геракла был ложным и опровержению помешал бог Гипнос, усыпивший бдительность Корченного Тартара.
Тогда богиня Каисса показала, что, если бы Корченный Тартар на восьмом ходу играл бы иначе, это не помогло бы ему:
8… Ф:b5 9. а8Ф+; Фе8 10. h5!
Но, конечно, не 10. Ф:е8, как показывал Корченный, после чего ему хотелось 10… Кр: е8 11. h5 Cf8! 12. Kpb7 Kpd8 13. Кр: а7 Крс7 – и ничья! При внимательной же игре будет совсем не так!
10… КЬ5+ 11. ab bЗ 12. ab cb 13. Ф:е8+; и снова выигрыш на тринадцатом ходу!
Поскольку мне после двадцатилетних усилий удалось воспроизвести на шахматной доске «шахматную Трою», описанную «ожившим Гомером XX века» битву богов на склоне Олимпа, во мне утвердилось убеждение, что шахматная игра, завезенная с Востока, была известна и древним грекам, найдя даже свое отражение в одном из мифов. И возможно, что старинные ограничения действий фигур были последующими искажениями ее первоначальных «божественных» правил, восстановленных ныне полностью.
Пусть это лишь гипотеза, но, может быть, она придется кому-нибудь по сердцу!
Лечебное средство
Они вернулись через час на такси и в полицейской машине с моргающим фонарем на крыше.
Мы тут же, к величайшему удивлению прохожих, облачились в неуклюжие костюмы и вполне могли вообразить себя на Марсе, как заметил не без юмора наш усатый щеголь с радиометром, который привел нас по радиоактивному следу от обворованного пакгауза к этому дому. Инженер теперь походил на всех нас, кроме шерифа, выделявшегося завидным ростом. Прежде он был мясником и лихо разделывал туши. Он пожелал непременно перецепить свою шерифскую звезду на скафандр.
Противорадиационные костюмы были неимоверно тяжелы, будучи освинцованными. Я чувствовал, что меня пригибает к земле, по которой и в обыкновенном костюме хожу не слишком проворно.
Подъем на четвертый этаж был не только для меня, но и для моего приятеля Отто, толстого начальника пострадавшей железнодорожной станции, а также не менее грузного, чем он, старшего инженера, ворчуна, не прекращающего брюзжать, сущим мучением. Однако мы заползли наверх.
Шериф, когда инженер с аппаратом остановился перед нужной дверью, резко позвонил, а потом стал стучать в нее ногой.
Дверь вскоре открылась, и в ее проеме появилась испуганная изможденная женщина с девочкой лет шести, с торчащими косичками и круглыми от страха глазами, льнущей к материнскому бедру.
Вообще-то было отчего испугаться. Вид у нас, конечно, был ужасающий: толпа в шесть человек (включая прибывших полисменов), наряженная как на маскараде.
– Сюда! – приглушенным маской хриплым басом приказал шериф. – Вперед! – И он пропустил в дверь инженера с аппаратом, отстранив рукой хозяйку.
Счетчик заставил повернуть направо мимо туалетной комнаты на кухню.
Инженер водил своим аппаратом, словно обнюхивая всю убогую обстановку, наконец указал на полку.
– Боже! Что вы ищете, джентльмены? Это же просто сахарница! – со слезами в голосе произнесла бедная женщина.
Детектив Дэвидсон с завидной отвагой и предосторожностями движением фокусника сиял с полки сахарницу, около которой счетчик залился соловьем, словно сопровождая этим цирковой аттракцион…
Сахарница оказалась на столе.
– Где ваш муж, мэм? – грозно спросил шериф.
– Он болен, сэр, не встает с кровати уже второй день.
– Так. А когда это случилось в пакгаузе? – тем же тоном вопрошал глава нашего «марсианского» отряда.
