– Что случилось с этим человеком?
Полковник ответил не сразу. Он невидяще уставился в пространство, потерявшись в своих мыслях и воспоминаниях. Цезарь не был даже уверен, что Полковник услышал его вопрос. Человек продолжал молчать, а потом сказал ничего не выражавшим голосом, пожав при этом плечами, как будто с трудом припоминал этот случай.
– Я его застрелил.
Горе, приправленное яростью, обрушилось на Цезаря. Ему часто хотелось узнать, что стало с Малкольмом и его семьей, но он всегда предпочитал думать, что они живы и здоровы, живут где-то в тихом месте, далеко от войны. Цезарь не думал, что ему доведется еще раз встретиться с Малкольмом, но узнать, что его друг был мертв, убит себе подобным – это был болезненный удар. Цезарь мог только молиться за то, чтобы подруга Малкольма, Элли, и его сын, Александр, не сопровождали Малкольма, когда он пришел на встречу с Полковником. Ему хотелось верить, что по крайней мере они остались живы.
Получалось, что Полковник убил Малкольма? И еще Корнелию, и Голубоглазого, и Перси, и еще многих других? Чудовищность сказанного накрыла Цезаря, утверждая в решимости уничтожить Полковника до того, как он убьет еще кого-нибудь из тех, о ком заботился Цезарь. В попытке спасти свой народ вожак почти забыл о своей мести, но осознание того, что смерть Малкольма и других была на совести Полковника, стало страшным напоминанием о том, насколько этот человек заслуживал смерти от его рук.
Не то чтобы Полковника это очень озаботило или его тем более мучили угрызения совести. На какое-то мгновенье человек смолк, а потом внезапно очнулся от своей задумчивости. Его голова дернулась вверх, и он диким взглядом оглянулся вокруг, как будто пытаясь понять, где он находится. Подозрительный, почти параноидальный блеск зажегся в его глазах.
– Что… что здесь происходит?
Цезарь придержал язык, не уверенный, как стоило воспринимать странное поведение Полковника. Стоило ли винить в этом странном состоянии алкоголь или какое-то серьезное повреждение его психики? Казалось, что человек плавился, вроде тех оставшихся без обслуживания ядерных реакторов, которые, судя по сообщениям, просто сгорали, выходя из-под контроля во время эпидемии, заражая при этом целые районы страны. Цезарь понимал, что вести себя нужно осторожно – трудно было сказать, что могло спровоцировать почти не контролировавшего себя Полковника.
«И в самое неподходящее время, – подумал Цезарь. – Как раз тогда, когда мы собрались сбежать!»
Осторожный взгляд Полковника обшарил уснувший лагерь. Цезарь старался сохранять на лице нейтральное выражение, чтобы не выдать своего волнения, а Полковник вытянул шею, чтобы посмотреть на падающий снег и на сторожевую башню, где должен был находиться Бойл. Угол обзора был довольно неудобный, и Цезарь прикинул, что Полковник вряд ли сумеет разглядеть, что на посту охраны никого нет, – правда, он не вполне был в этом уверен. И что, если Полковник решит проверить часового или позвать его?
«Если он поднимет шум, наш план обречен».
Напряженный момент был прерван резким металлическим стуком, отвлекшим Полковника. Он посмотрел вниз, себе под ноги и заметил, что уронил свою фляжку. От расплывшегося по снегу пятна запахло виски. Нахмурившись, Полковник поднял фляжку и удивленно посмотрел на нее, как будто забыл, что брал ее с собой. Потом потряс, проверяя, осталось ли в ней что-нибудь. В ней забулькало несколько глотков.
Полковник растерянно обернулся, возможно, обеспокоенный тем, что другие могли увидеть эту оплошность. Заметил стоявших в загоне обезьян, смотревших на него, потом посмотрел на Цезаря и моргнул, встретившись с пронзительным взглядом шимпанзе. Обычная самоуверенность Полковника куда-то пропала, он медленно попятился от клетки и поспешно ушел в свою башню. Падающий снег начал скрывать его следы.
Проследив за тем, как человек уходит, Цезарь облегченно вздохнул, заинтригованный внезапным бегством Полковника. Он повернулся к Ракете, который был так же обескуражен.
«Что это было?» – спросил Ракета жестами.
Цезарь покачал головой – он явно ничего не понимал, да это было и неважно. Главное, что командир людей ушел и теперь обезьяны могли снова вернуться к своему плану. Цезарь наклонился, освобождая вторую ногу от кандалов, и бросил ключ Ракете, который высунулся сквозь прутья ограждения, чтобы поймать его. Не тратя времени зря, Ракета начал освобождаться от цепи, сковывавшей его с другими обезьянами. Удовлетворенно ухнув, он снял ее и бросил ключ Озеру, которая последовала его примеру и потом передала ключ другим обезьянам. Одна за другой обезьяны освобождались от цепей.
«Спасибо, Пастор», – усмехнувшись, подумал Цезарь.
Освободившийся Ракета воспользовался ключами Бойла и открыл ворота загона. Цезарю это напомнило их «побег из тюрьмы» – из убежища для приматов, – который они совершили почти десять лет назад. Ему хотелось верить, что этот побег будет таким же успешным.
«Вместе обезьяны – сила».
Ракета бросил ключи Цезарю, и тот с благодарностью их поймал. И он, и его обезьяны за свою жизнь достаточно насиделись в клетках. Пора было оставить эти решетки за спиной.
«Больше никаких клеток, – подумал он. – Больше никогда».
Он уже отпирал ворота, когда свет на наблюдательной башне Полковника зажегся и Цезарь увидел нечто, что заставило его просигнализировать
