– Может, пока не станем орудия подрывать? Можно ведь и немцам из них гостинчика послать!
– И кто пошлёт? Зарядить-то мы сможем… да, только для того, чтобы на километр стрельнуть – одного этого недостаточно!
– А я и пошлю.
– Управишься? Один-то?
– Отчего ж один, товарищ капитан? Десяток-то бойцов, нешто, не дадите в помощь?
– А… – мысль-то верная! – А огонь корректировать кто будет?
– Покумекаем…
– Так… Старшина!
– Я, товарищ капитан, – пробасил Хромлюк.
– Десять бойцов – сержанту в помощь! Осмотреть батарею, оружие, боеприпасы, документы – собрать! Установить пулеметы, обеспечить круговую оборону! Танки замаскировать – вон, вокруг сколько кустов, да ям! Закатить в яму (вспомнился вкопанный у дота Т-26), чтоб только башня торчала! Да ветками сверху прикрыть!
Нельзя сказать, что прекращение огня батареей прошло незамеченным. Уже через полчаса, после безуспешных попыток вызвать артиллеристов по телефону на позиции пожаловал посыльный от командира батальона – тот интересовался причиной такового происшествия. Получив прикладом под дых, немец тотчас же выложил всё, что знал. Увы, знал он не так уж и много. Но одно сказал. Атака на деревню, благодаря внезапному прекращению огня, так пока и не началась.
Следом за этим посыльным появилось сразу трое. Успокоенные видом своих танков (тех, которые ещё не успели попрятать), они безбоязненно вперлись прямо к орудийным дворикам – где и полегли сразу все. Короткая автоматная очередь прозвучала как-то буднично и незаметно.
А вот за это время сержант-артиллерист успел уже прикинуть возможное направление огня. Даже пушки как-то ухитрился навести, правда, весьма приблизительно. Кстати говоря, эта процедура у немцев несколько отличалась от аналогичной, принятой у нас. Но сержант, как выяснилось, был и об этом осведомлен весьма неплохо. К орудиям подтащили снаряды, выложив их на расстеленные трофейные плащ-палатки и приготовив для стрельбы. Разыскав у немцев телефоны, вытащили из грузовика катушку с кабелем, и обрадованный связист протянул линию так, чтобы оттуда можно было бы разглядеть позиции фашистского батальона.
– Можем стрелять, товарищ капитан, – спокойно доложил сержант Алексею.
– Ну, раз можешь – чего ждешь?
– Приказа, товарищ капитан. Мы ж люди военные…
– Так ввали им по первое число!
Да-дах!
Зажужжал телефон.
– Недолет – метров двести! И правее… метров сто…
Артиллерист что-то там подкрутил у орудия, продублировав голосом команду остальным.
Да-дах!
– Нормально легло, – сообщил телефонист. – Только метров на сто – перелёт.
Снова завозился у прицела сержант.
Да-дах!
– Попал! – завопила телефонная трубка. – Левее чуток!
– Сколько – левее?!
– Ну… с полста метров будет…
Ещё выстрел – новое целеуказание.
И ещё…
Ахнули все четыре орудия – почти разом.
– Есть! Есть! Бегут фашисты!
Да-дах!
Нельзя сказать, что артналет с тыла нанес немцам какие-то существенные потери – огонь был слишком редким и малоприцельным. Скорее досаждал, чем причинял серьезные неудобства. Но атаковать позиции советских войск, имея в тылу неподавленную батарею противника? Командир батальона дураком не являлся и подобным образом поступать не собирался.
Отказавшись от атаки, он развернул одну из своих рот в редкую цепь и направил их на позиции столь некстати очумевших артиллеристов. Впрочем, он уже понял, что там что-то произошло и огонь по его людям ведут, скорее всего, какие-то заблудившиеся русские. Судя по темпу стрельбы, их там немного, да и опыта в стрельбе у них – кот наплакал. Если в районе цели разрывался один снаряд из пяти – уже и это можно было считать удачей.
