выражали: этот мужчина отлично умел скрывать свои чувства. Но взгляд его точно не был таким любовно-приторным, как в моих фантазиях. И слава богам.
– Кэмерон. – Я подошла и положила руки ему на плечи. Видимо, положительный ответ читался в моих глазах, потому что его собственный взгляд перестал быть напряженным. Руки Кэмерона легли мне на талию. – Ты дважды спас мне жизнь – сегодня и тогда, в доме семейства Грондеж. И это не считая спасения из случайной петли. Ты избавил меня от нежеланного брака. Ты дрался из-за меня на дуэли. И ради меня навлек на себя гнев герцога. Я очень тебе за все это благодарна. Но, по моему глубокому убеждению, благодарность – не то чувство, из-за которого следует выходить замуж. Поэтому принимать твое предложение из-за всех этих поступков я не буду. Я приму твое предложение потому, что очень тебя люблю.
Он улыбнулся, но разглядеть эту улыбку я не успела, поскольку наши губы почти сразу же слились в поцелуе. Не страстном, как бывало обычно, а очень нежном. Я бы даже сказала, бережном.
Моя камеристка осторожно постучала по косяку двери, после чего вошла, не соблюдая дополнительных приличий.
– Милорд, миледи, прошу прощения. – Она смиренно склонила голову. – Сюда направляется герцог Альмиконте.
С моих губ чуть не слетело витиеватое ругательство. Но этот порыв тут же сменила усмешка. Вспомнились другие обстоятельства, при которых герцог так же потревожил пару, уединившуюся в дамских покоях. У Конрада Альмиконте воистину талант крайне не вовремя посещать женскую половину дворца.
– Переодевать тебя в женское платье не будем, – постановила я, обращаясь, ясное дело, к Кэмерону.
– Помолвка явно положительно влияет на твое благоразумие, – усмехнулся он. – Вношу встречное предложение: с тебя мы женское платье снимем.
– А вот на твое благоразумие помолвка влияет как-то не очень, – хмурясь, заметила я.
– Несси, девочка, подыграй мне. – Он мягко развернул меня, чтобы заняться расшнуровкой корсажа. – Ты же понимаешь: не в наших с тобой интересах, чтобы герцог понял, как лихо ты лазаешь по чердакам, протирая их от паутины при помощи собственной одежды. Пусть он думает, что ты только-только прибыла во дворец и, тяжело больная, лежишь в кровати.
– Да, это разумно, – согласилась я, поспешно выбираясь из платья.
Залезла в кровать, укрылась простыней, затем одеялом. Камеристка подхватила платье, повесила его на ширму, затем подоткнула мне подушку и окинула критическим взглядом получившуюся картину. Сбегала в соседнюю комнатку, вернулась с пудрой и быстро, несколькими штрихами, придала бледности моему лицу. Кэмерон опустился в пододвинутое вплотную к кровати кресло, взял меня за руку и теперь одобрительно следил за действиями девушки.
Герцог явно не торопился. Взгляд Кэмерона упал на вышивку, сделанную на простыне. Отогнув край одеяла, он вслух прочитал:
Изогнул брови, бесцеремонно отодвинул меня в сторону и прочитал, на сей раз на той простыне, что укрывала матрас:
Вернув одеяло на прежнее место, он уставился на меня с немым вопросом в глазах.
– Ты что, не знаешь, как шьют женское постельное белье? – равнодушно пожала плечами я. – Если нет вышитых серебром или золотом стихов, значит, простыня не стоит своих денег. А стихи у всех дам должны быть разные. Ну, сам посуди, вдруг некий кавалер прочтет у двух женщин одно и то же? Это ведь практически скандал. Если он проболтается, ни одна покупательница больше к этому портному не обратится. Постоянно придумывать хорошие двустишия сложно, вот и выводят что попало. Кстати, это еще не самое худшее. Мне доводилось видеть стихи куда более фривольного содержания.
– Подожди-ка, кажется, здесь есть что-то еще! – воскликнул Кэмерон, передвигаясь к изножию кровати. – Ах, нет, – разочарованно произнес он затем. – Всего лишь имя портного и адрес мастерской.
– Герцог! – подала голос камеристка, все это время державшаяся в стороне.
Мы с Кэмероном моментально приняли прежнее положение. Одеяло вернулось на свое место, а моя рука – в заботливую ладонь Кэмерона. Камеристка откупорила какой-то флакон, в результате чего по комнате моментально распространился запах лекарства.
Герцог вошел в комнату тяжелой поступью, предварив свое появление лишь одним коротким стуком в дверь. Его сопровождал придворный. Оказавшись в спальне, Конрад Альмиконте неспешно осмотрел комнату, коротко кивнул Кэмерону и прошел ко мне. Камеристка торопливо пододвинула ему кресло, но герцог садиться не стал.
– Ваше сиятельство! – слабым голосом произнесла я, открыв глаза. Мои руки были безжизненно вытянуты поверх одеяла. – Ваше посещение – большая честь. Простите, что не могу принять вас как должно.
– Лежите, – отмахнулся герцог. – Как ваше самочувствие, леди Инесса?
– Хорошо, – произнесла я тоном человека, готовящегося к собственным похоронам.
Герцог немного помолчал. Особого сочувствия по отношению ко мне он не испытывал, но и позволить себе высказываться сурово тоже не мог.
– Ну что ж, – медленно проговорил он, сверля тяжелым взглядом то меня, то Кэмерона. – Я пришел, чтобы выразить вам благодарность за преданную службу моей сестре.
