– Моя симпатия, – откликнулась я, чеканя слова, – называется «три бокала красного рестонского». Еще пара бокалов – и я бы воспылала симпатией даже к этому каменному изваянию.
Я небрежно указала рукой на одну из украшавших зал статуй.
– Но не к маркизу, – проницательно отметил граф, чем заслужил крайне неодобрительный взгляд с моей стороны.
– Для симпатии к маркизу понадобилось бы больше, – призналась я. – Скажем… – Я начала мысленно прикидывать, насколько сильно пришлось бы для этого напиться, но быстро махнула рукой. – Нет, герцогский винный погреб опустел бы раньше, – призналась я, чем вызвала звонкий хохот Эстли. – Тише вы! – скривилась я, видя, как в нашу сторону стали оборачиваться.
– Зачем вы вообще стали пить? – осведомился граф, отсмеявшись. – Раз сами признаетесь, что цели воспылать к Дориону нежными чувствами не преследовали.
Я закатила глаза. Что здесь непонятного?!
– А как, по-вашему, я могла споить его, не перебрав за компанию? – ответила я вопросом на вопрос.
К моему удивлению, такой ответ не привел ни к новому взрыву хохота, ни к чтению морали.
– В следующий раз оставьте рестонское своему собутыльнику, а сами пейте «Верскую лозу», – посоветовал Эстли.
– Почему? – удивилась я. – Какая разница, что пить? «Лоза» даже чуть крепче.
– Крепче, – подтвердил граф. – Но у нее есть одна особенность. Она пьянит, но не сразу, а с некоторым опозданием. Поэтому у вас появляются шансы получить от своего собеседника все, что требуется, прежде чем вы сами утратите способность мыслить и действовать адекватно.
Вот как? Никогда не задумывалась о таком свойстве «Лозы».
– Спасибо за совет. Вот только почему вы мне все это рассказываете? – подозрительно спросила я.
Эстли, похоже, такая подозрительность позабавила.
– Кто знает? – загадочно произнес он. – Возможно, я рассчитываю на то, что в обозримом будущем мы будем продуктивно сотрудничать. Но можете думать, что это был с моей стороны приступ благородства и великодушия. Так сказать, припадок.
Я молчала. Обе версии пробуждали во мне приступ моей собственной болезни – скептицизма.
– Кстати, леди Инесса, – сменил тему Эстли, видя, что я не собираюсь отвечать, – не хотите ли выпить?
Я посмотрела на него исподлобья и опасливо уточнила:
– «Лозу»? Или рестонское?
Эстли от души рассмеялся.
– Ну, конечно же, рестонское, – подмигнул он.
Ответ прозвучал донельзя двусмысленно.
– Я еще не настолько пьяна, чтобы пить вместе с вами, – буркнула я.
Это заявление рассмешило его еще сильнее.
– Что ж, в таком случае я удаляюсь, пока вы не надумали разбить о мою голову это каменное изваяние. – Он кивнул на статую, которую я пообещала возлюбить после пары бокалов.
– Не волнуйтесь, не надумаю. Статую пожалею, – съязвила я.
Он галантно поцеловал мне руку, будто не заметив последнего высказывания.
– Постарайтесь не натворить глупостей в мое отсутствие.
И ушел прежде, чем я успела ответить на это замечание очередной колкостью.
Глава 10
Ничто не раскрывает характер человека так, как подготовка к самоубийству.
– Так вот, ты, Несси, облачишься в свадебное платье леди Мирейи. На голову наденешь парик, как во время наших выездов. На лицо – фату. И пойдешь к алтарю вместо нее.
В окно заглядывало утреннее солнышко, лишь изредка позевывая за облаками. Пока личная парикмахерша Мирейи работала над ее прической, Лоретта, одна из фрейлин, развлекала присутствующих собственным планом по срыву бракосочетания с маркизом. Мы слушали с немалым интересом. Во всяком случае, все дела были приостановлены, лишь парикмахерша, видимо, за время своей практики наслушавшаяся всякого, продолжала методично завивать прядь за прядью.
– И что же дальше? – полюбопытствовала я.
Мне это было наиболее интересно, поскольку, сами понимаете, ко мне такой план имел самое непосредственное отношение.
– А дальше начинается церемония, и тут ты скидываешь фату, – победоносно завершила Лоретта. – И Дорион поймет, что его обманули.
Наступила напряженная тишина, лишь шуршали да позвякивали инструменты в руках у парикмахерши.
– И что? – не побоялась оказаться неоригинальной Илона.
