– Как видно, нас не пригласили.
Барри и Морин стояли в гостевой комнате, не зажигая света, и смотрели в раскрытое окно. Прохладный ветерок, предвестник надвигающейся осени, приносил с собой шум веселья. За деревьями на фоне безлунного неба сиял огнями клуб, словно накрытый светящимся куполом.
Еще раньше Барри и Морин видели, как мимо дома в сторону клуба проезжают машины, идут пешком люди. Многочисленные листовки сообщали, что торжественное открытие состоится на этой неделе, но точная дата в них не была указана.
Видимо, другим жителям поселка разослали приглашения.
Среди сосен мерцало необычно много огоньков: уходя на открытие, люди оставляли свет на крыльце.
– Кажется, почти все там, – заметил Барри.
– Глядя в окно, нельзя оценить точно.
– Считай, у меня интуиция.
– Я думаю, Лиз осталась дома.
– Утешила! – фыркнул Барри.
– Ладно тебе! Как будто они все станут ярыми сторонниками ассоциации только оттого, что один раз сходили на праздник. Большинство наверняка пошли только ради дармового угощения.
– Возможно.
– Это ты к чему?
– Ты прекрасно понимаешь, к чему.
Барри резко обернулся. Лицо Морин белело в темноте неясным пятном, как на картинах импрессионистов.
– Ассоциация добилась своего. Не знаю, как они это делают – колдовством каким-то или еще чем… Люди на их стороне! Возьми хоть шерифа, хоть всю ту толпу на митинге. Мы пришли против воли, а наши дорогие соседи сами рвались в бой, размахивая битами.
– Так, может, и к лучшему, что нас никуда не приглашают? А то, глядишь, и нас бы перевоспитали.
– Нет, – ответил Барри твердо. – Этого никогда не будет.
– И мы не одни такие. Пусть не все, но некоторые понимают, что к чему. Тина с Майком, еще кое-кто…
Барри вспомнил, как на вечере у Рэя Грег Дэвидсон объявил, что уезжает из Бонита-Висты, и все гости дружно ругали ассоциацию.
– Может быть, – протянул он. – Хочется надеяться.
Они стояли плечом к плечу, глядя в темноту и слушая далекий шум праздника.
– Через неделю День труда, – тихо сказала Морин.
– Угу.
– Пойдем на собрание?
– Конечно! Это бесценная возможность высказаться при всех. По уставу, каждому домовладельцу дается три минуты на выступление. Я подготовлю речь. Предложу внести определенные поправки. По крайней мере, поймем, у кого какая позиция. Я этих мерзавцев в пух и прах разнесу! И поглядим, кто со мной, а кто против.
– Только с тобой? А я?
– С нами, – поправился он.
– Я не о том. Мне тоже выступить?
– А ты хочешь? – удивился Барри.
– Да нет. Три минуты даются на человека или на участок? Если на каждого, нам обоим вместе положено шесть минут. Я могу продолжить за тобой.
– Три минуты на участок.
– А, тогда сам выступай.
– Надо заранее составить текст и замерить время. Постараюсь впихнуть побольше. Отчетно-выборное собрание раз в году бывает, и там хотя бы делают вид, что в ассоциации соблюдают принципы демократии. Другого такого шанса не будет.
Над клубом взлетела одинокая сигнальная ракета и рассыпалась лиловыми искрами. Послышались восторженные крики.
– Как ты думаешь, что будет после твоего выступления? – спросила Морин.
Барри ответил, помолчав:
– Не знаю. Правда, не знаю.
Утром вернулись маляры. На этот раз Барри и Морин выскочили во двор, пока те еще только вылезали из грузовика.
– Что вы здесь делаете? – спросила Морин.
