– Рован, – повторила она.
Он не шевелился, а продолжал осматривать ее тело, ища следы ожогов. От этого Аэлине тоже стало страшно.
Она схватила Рована за плечо, впилась ногтями, ощущая его переполненность злой, жесткой силой. Он будто отпустил свои поводья, предчувствуя, что ему придется вести сражение за ее тело, за то, чтобы этом теле осталась она, а не какая-то богиня или хуже того.
– Рован, успокойся.
Никакого внимания. Аэлина убрала с лица его руки, затем наклонилась, сбросив на пол обгоревшие лоскуты простыней.
– Я прекрасно себя чувствую, – сказала она, тщательно выговаривая каждое слово. – Спасибо тебе за это. А теперь принеси мне воды. Ужасно хочется пить.
Простое и такое понятное распоряжение. Когда-то он сам ей говорил, что фэйские мужчины любят ощущать свою нужность. В них есть что-то от заботливых нянек, готовых хлопотать и ублажать своих чад. Вот и пускай хлопочет вокруг нее. Заодно вернется к привычному хладнокровию и рассудительности.
Однако лицо Рована и сейчас было искажено звериным гневом, сквозь который проглядывал страх за нее.
Тогда Аэлина наклонилась и слегка укусила его за подбородок:
– Если не начнешь вести себя как принц, можешь спать на полу.
Рован отпрянул. Не сразу, но его лицо приобретало знакомое ей выражение. Свирепость исчезала. Он и сейчас еще был зол и готов расправиться с невидимыми угрозами, что совсем недавно витали над Аэлиной. Потом, внутренне себя взнуздав, он тоже слегка укусил ее за подбородок и сказал на ухо:
– Я заставлю тебя, принцесса, пожалеть о твоих угрозах.
Аэлина почти дрожала, но все же сумела улыбнуться. Рован встал. Все его мускулы были напряжены, что не мешало ему с кошачьим изяществом подойти к столику, где стоял кувшин.
У Рована еще хватило наглости оглянуться и наградить ее довольной мужской улыбкой. Кружку он наполнил почти до края, не пролив ни капли.
Кувшин вернулся на место. Аэлине захотелось послать язычок пламени и подпалить Ровану голую задницу за этот спектакль с наливанием воды. Но он уже шел обратно, не сводя с нее глаз и ухитряясь не давать воде вылиться.
Аэлина поднялась и потянулась к кружке. Удивительно, но колени у нее не дрожали.
За бортом плескались волны. Скрипели снасти.
– Что это было? – тихо спросила она.
Рован сощурился:
– Я… начал терять самообладание.
– Почему?
Он смотрел не на Аэлину, а на морскую гладь, по которой был разлит лунный свет.
– Я все-таки хочу знать.
Рован заставил себя повернуться к ней:
– Я боялся… вдруг она снова тебя заберет.
То, что Ключ Вэрда лежал на столике, а не висел на шее Аэлины, значения не имело.
– Даже когда я понял, что это всего лишь сила твоей магии… Но и она тебя забирала. Прежде я не знал, как тебя вернуть. Те времена давно прошли.
Рован оскалил зубы, шумно вздохнул. Его гнев теперь был направлен внутрь.
– Раньше чем ты назовешь меня фэйским придурком с обостренным чувством собственности, хочу извиниться перед тобой и сказать, что мне было очень трудно удержаться.
– Рован.
Он замер. Аэлина подошла к нему вплотную. Каждый шаг казался ей ответом на вопрос, который она задавала с давних, очень давних пор.
– Ты ведь не человек. Я и не жду, что ты изменишься.
Эти слова заставили его отпрянуть. Но Аэлина приложила ладонь к его груди. Сердце Рована все еще громко стучало.
– Ты меня не так понял. Не имеет значения, кто ты: фэец, человек, валг или вендалинский оборотень. Ты такой, какой есть. А я хочу… точнее, мне нужен тот, кто не извиняется за это. За свою природу. Раньше ты никогда этого не делал.
Аэлина наклонилась, поцеловав его возле сердца:
– Не меняй своих привычек. Порою ты меня сильно злишь этими фэйскими собственническими притязаниями, но… я слышала твой голос. Он меня разбудил. Он вывел меня из того… места.
Рован наклонился, прижавшись лбом к ее лбу:
