затем на Аэлину и остальных.
«Где были ваши глаза?» – спрашивал его сердитый взгляд.
Гончей удалось подняться. Пол каюты залило черной зловонной кровью. Аэлина схватилась за кинжал. Манона была готова атаковать гончую железными ногтями. Рован замахнулся на тварь боевым топором.
Неожиданно гончая бросила на пол черный кожаный лоскут.
Манона застыла.
– Слышала бы ты, как вопила твоя первая заместительница, когда Эраван занялся ею, – сказала гончая. – А это его темное величество посылает тебе в качестве памятного подарка.
Аэлина смотрела только на гончую, однако краешком глаза видела, как Манона дрогнула и качнулась, словно ее толкнули.
Гончая оскалила гнилые зубы:
– Подарок от короля валгов… последней крошанской королеве. Пока еще живой.
Манона не видела ничего, кроме этого лоскута плетеной кожи. Его вырвали из доспехов Астерины. Астерина носила свои доспехи, не снимая, даже когда можно было переодеться во что-то другое. Маноне было все равно, какие сведения о ней гончая разглашала окружающим. Пусть называет ее как угодно: наследница клана Черноклювых, королева крошанских ведьм. Ей до этого…
Мысль оборвалась. Манона не сразу поняла, что громкое рычание исходит из ее горла. Она бросилась на гончую.
Руки ведьмы припечатали тщедушное тело к полу. Зацепившись за одну из стрел Фенриса, Манона ободрала локоть. Гончая оскалила зубы, потянулась к ней когтистыми руками, но ведьма сжала ей горло, вонзив туда железные ногти. Кожа на горле была осклизлой.
Другая пара рук – невидимых – еще сильнее прижала гончую к полу. Дорин встал рядом с ведьмой. Его лицо напоминало каменную маску. Гончая извивалась, еще пытаясь высвободиться. Невидимые руки достигли ее костей и с хрустом переломили их.
Лишившись своих паучьих рук, гончая завопила так, что впору было зажимать уши.
– Тебя сюда не звали, – издевательски улыбнувшись, сказал гончей Дорин.
Манона решила, что оборвать жизнь гончей должна она. Это ее добыча. Вроде никто не оспаривал ее права. Остальные молча смотрели, но держали оружие наготове.
– Хочешь узнать, чтo твоя Астерина говорила перед смертью? О чем она просила?
Манона снова застыла.
– А помнишь, какое отвратительное клеймо выжжено у нее на животе? Не ты его выжигала, Черноклювая?
«Нет!» – хотелось закричать Маноне.
– Она даже успела рассказать про свою дочку. Бедняжка-ведьмочка родилась мертвой.
Манона приросла к месту… Кажется, гончая прыгнула, попытавшись зубами дотянуться до ее горла.
И в то же мгновение шея гончей хрустнула. Это сделали не пламя и не ветер. Это сделали невидимые руки.
Хруст сломанной шеи эхом отозвался из углов каюты. Манона резко повернулась к Дорину Хавильяру. Такими беспощадными его сапфировые глаза она видела впервые.
– Ты посмел отнять мою добычу…
С палубы послышались крики и рев Аброхаса.
Аброхас.
Расталкивая всех, Манона выскочила из каюты и побежала на палубу. Железные ногти впивались в перила лестницы, рана в животе напоминала о себе. Манона рванула люк. В лицо ударила вечерняя сырость и запахи моря. Потом она увидела их.
Их было шестеро.
Илки. Их тела были не белыми, как у гончей, а пятнистыми. Этих тварей выводили для охоты в сумраке и темноте. Они умели перемещаться бесшумно. Крылатые, с вполне человеческими телами и лицами…
– Да, мы илки, – прошипел один, мигом располосовав матросу живот. – Мы прилетели попировать тут у вас.
На палубе валялись мертвые пираты. Отчаянно пахло кровью. Манона бросилась к Аброхасу.
Ее дракон был в воздухе, сражаясь хвостом. Рядом парила Лисандра, тоже превратившаяся в дракона.
Темноту разорвала вспышка пламени. Подул магический ветер, появился лед.
Один илк расплавился. Второму оборвало крылья. Третий превратился в ледяную глыбу, которая тут же разбилась на множество кусков.
Невесть откуда появились еще восемь илков. Один тут же впился в шею матросу, пытавшемуся удрать с бака. Матрос успел лишь вскрикнуть.
Снова сверкнуло пламя, высветив железные зубы Маноны.
Похоже, корабль и всех, кто был на нем, ждала ночь кошмаров. Многие ли увидят рассвет?
Едва услышав рев дракона, Эдион бросился следом за Аэлиной.
