– Наша мать была воительницей, – продолжал Фенрис, с заметным трудом произнося каждое слово. – Она и обучала нас. Отца мы видели редко. Он возвращался с одной войны и почти сразу отправлялся на другую. Обязанность защищать дом лежала на матери. Она же обо всем сообщала Маэве.
Фенрис и Аэлина – оба тяжело дышали. Эдион подвинулся, и Аэлина целиком прислонилась к нему. Про распухшее колено Эдиона никто не спрашивал, и оно могло только тупо ныть.
– Когда нам с Конналом стукнуло по тридцать, мы, что называется, стали дергать за поводок и требовать, чтобы мать взяла нас в Доранеллу. Хотелось увидеть город, встретиться с королевой. Но больше всего нас привлекали занятия, свойственные молодым парням, когда в карманах полно денег, прыть подстегивает, а мозги еще не окрепли. Однако стоило Маэве нас увидеть, и…
Фенрис ловил воздух ртом.
– И дальше все пошло наперекосяк.
Аэлина и Эдион знали продолжение его истории.
С груди Фенриса убрали последнее пятно зеленой слизи. Аэлина отерла вспотевший лоб.
– Маэва ведь наверняка знает, что ты ненавидишь свою клятву.
– Конечно знает, – согласился Фенрис. – Потому она меня сюда и послала. Понадеялась, что временная свобода меня измучит и истерзает вконец.
У Аэлины тряслись руки. Несколько раз судорога пробегала по всему телу. Боясь, что она упадет, Эдион обнял сестру за талию.
– Я тебе сочувствую, – только и могла сказать Фенрису Аэлина.
Помимо большой раны, на груди Фенриса было несколько мелких. Все они начали затягиваться. Почувствовав, что силы Аэлины на исходе, Рован поспешил к ней.
Лицо Фенриса еще сохраняло землистый оттенок. Взглянув на подошедшего Рована, он сказал Аэлине:
– Мы для этого и рождаемся: защищать, служить, заботиться. С Маэвой все это выглядит… насмешкой.
Он потрогал свои медленно затягивающиеся раны.
– Но для каждого фэйского мужчины это зов крови. То, что ведет его по жизни. То, чего мы ищем, даже если утверждаем обратное.
Удивляясь себе, Эдион вдруг обратился к отцу:
– А ты как считаешь: Маэва достойна вашей защиты, служения и заботы? Или ты такого же мнения, как и Фенрис?
Гарель заморгал от неожиданности, потом выпрямился, двигая затекшими плечами. Пират, с которым он возился, уже спал. Эдион выдержал пристальный взгляд темно-желтых отцовских глаз, пытаясь гасить все проблески надежды, мелькавшие у Льва Доранеллы.
– Я тоже происхожу из хорошей семьи. У меня было два старших брата. Мне не светило ни наследство, ни власть, и тогда я избрал путь воина. Маэва меня заметила и вскоре предложила войти в ее круг. Для меня это было и остается высокой честью.
– Ты не ответил на вопрос, – тихо возразил Эдион.
Отец пожал плечами:
– Только один раз я пожалел о принесенной клятве. Только один раз мне захотелось уйти от Маэвы.
Гарель не стал продолжать. Эдион и так знал, когда это случилось.
– Ты настолько сильно ее любил? – спросила Аэлина.
Эдион глядел себе под ноги. Он был очень благодарен сестре за вопрос, но и свою благодарность ему тоже не хотелось показывать.
Гарель плотно, до белизны костяшек, сжал кулаки:
– Она была яркой звездой, появившейся после нескольких столетий Тьмы. Если бы она позволила, я бы пошел за ней на край света. Но она не позволила, и я с уважением отнесся к ее решению. Она не хотела продолжения и сказала, чтобы я ее не искал. Потом меня послали на другой континент. Я даже не позволял себе смотреть в сторону Террасена.
Поскрипывали корабельные снасти. Стонали раненые. Эдион боролся с отчаянным желанием встать и уйти. Сейчас он напоминал оторопевшего мальчишку… доблестный генерал, проведший десятки сражений на полях, по колено залитых кровью.
Чувствуя, что Эдиону не заставить себя произнести нужные слова, Аэлина спросила Гареля:
– И ты отважился бы ради нее нарушить кровную клятву? Ради них?
– Я живу по закону чести, – ответил Гарель. – Но знай, Эдион: если бы Маэва попыталась причинить вред тебе или твоей матери, я бы сделал все, что в моих силах, дабы вызволить вас.
Эти слова ударили Эдиона, потом пронеслись сквозь него. Он не позволял себе думать о них, о правде, ощущавшейся в каждом слове. О том, как прозвучало его имя в устах отца.
Гарель мельком взглянул на спящего пирата и перешел к другому. Но успел заметить распухшее колено Эдиона:
– Нужно заняться твоим коленом, а то через несколько часов оно у тебя одеревенеет.
Аэлина встрепенулась. Она уже была готова осмотреть его колено, но Эдион упрямо замотал головой:
– Такие повреждения я умею лечить сам.
