Целый день. Достаточное время, чтобы поселить и укоренить страх в душах ее союзников.
Аэлина снова устроила совещание с Рованом и Эдионом. Бывших соратников Рована туда не позвали. Лоркан ходил взад-вперед, как зверь в клетке. Элида смотрела на него. Первый страх улегся, и сейчас ее лицо не выражало ничего.
Элида сидела на палубе рядом с Маноной. Дорин часто поглядывал то на нее, то на ведьму. Казалось, он пытается разгадать какую-то загадку.
Эдион склонялся к атаке. Незаметно подготовить корабли и напасть. Но то-то и оно, что незаметно не получится. Маэва сразу разгадает их маневр и ударит раньше. Магический удар настигнет их быстрее, чем они начнут выпускать стрелы и метать гарпуны.
Время. Единственная субстанция, с которой могла и должна была иметь дело Аэлина.
Новые варианты. Новые предложения. Новая трата времени. Рован осторожно предложил Аэлине бежать. Она не перебивала, не возражала. Говоря, он сам убеждался в абсурдности своего предложения. После вчерашнего вечера Рован должен был бы сообразить: Аэлина его не оставит. По крайней мере, добровольно.
День прошел. Солнце село. Армада Маэвы выжидала и наблюдала. Им было некуда торопиться, как не торопится хищный зверь в своем логове, зная, что завтра, едва рассветет, он атакует жертву.
Время. Единственное орудие Аэлины и ее погибель, когда оно кончится. А оно уже было на исходе.
Темнело. Аэлина снова и снова пересчитывала паруса вражеской армады, пока они не растворились в наступившей темноте.
Она по-прежнему не знала, чтo ей делать.
Рован устал от многочасовых обсуждений. Положение, в котором они оказались, было неприемлемым. Слово «безвыходное» он пока не произносил даже в мыслях.
После стольких усилий – неожиданная остановка. И причиной тому не Эраван, а Маэва.
Она не соизволила появиться лично. Впрочем, такое было не в ее правилах.
Зато Маэва появится завтра, на рассвете. Капитуляцию Аэлины она будет принимать сама, зная о многочисленных зрителях. А потом… Рован не знал, каким окажется следующий ход Маэвы и что еще нужно фэйской королеве, помимо Ключей.
Его настораживало спокойствие Аэлины. Нет. Это было потрясение, ошибочно принятое им за спокойствие. Рован видел Аэлину в гневе и когда она убивала врагов. Видел смеющейся и плачущей. Но ему еще не доводилось видеть ее… потерянной. А он не мог предложить ей никакого разумного решения и за это себя ненавидел.
Былая усталость, к которой добавилось утомление прошедшего дня, сморила Аэлину, и сейчас она крепко спала.
Рован лежал рядом, глядя в потолок. Потом снова, в который раз, повернулся к спящей Аэлине. Поймал себя на мысли, что торопится запомнить черты ее лица, цвет волос, белые полосы шрамов и узоры татуировки. Он поцеловал ее в лоб.
Нет, он не позволит, чтобы их счастье закончилось здесь. Никому не дано это разрушить. Даже Маэве.
Маэва явилась к берегам Эрилеи не одна. Судя по обилию флагов, ее сопровождала знать Доранеллы. Рован потратил немало времени, разглядывая и пересчитывая эти флаги, а затем рылся в лабиринтах памяти, вспоминая, кому какой принадлежит.
Одевшись, он тихо выскользнул в коридор. Там он прикрепил к поясу меч и, прежде чем закрыть дверь каюты, еще раз взглянул на спящую Аэлину.
Перед глазами вдруг замелькали картины прошлого. Вспомнилось, какой он впервые увидел Аэлину на одной из крыш Варэса: пьяной, усталой и сокрушенной. Он летал над крышами в обличье ястреба, оценивая свое новое задание. Аэлина заметила. И хотя ее сознание было затуманено дешевым вином, заменявшим ей пищу, хотя она находилась в полной растерянности, она все-таки увидела парящего ястреба и показала ему язык.
Если бы тогда кто-нибудь сказал ему, что эта пьяная, скандальная, язвительная особа скоро станет смыслом его жизни… Рован закрыл дверь каюты.
Это все, что он сейчас мог ей предложить.
Рован вышел на верхнюю палубу, обернулся ястребом, окружил себя магическим щитом и полетел в самое сердце флота Маэвы.
У двоюродного брата Рована хватило здравого смысла не убить его в воздухе.
Они были почти ровесники. После того как родители Рована покинули видимый мир, он жил в доме дяди и воспитывался вместе с дядиным сыном. Если бы и дядя покинул видимый мир, титул главы дома перешел бы к Энде. Внушительный титул, внушительное богатство и власть.
Надо отдать брату должное: Энда почуял появление Рована раньше, чем тот проскользнул в окошко, преодолев хлипкую магическую защиту. Брат сидел на кровати (это вам не койки на корабле Рульфа), но одетый для сражения. Рука сжимала эфес меча.
Рован вернулся в фэйское обличье. Энда оглядел его с головы до пят:
– В каком качестве ты сюда явился, принц? Убийцей или посланником?
– Ни в том и ни в другом, – ответил Рован, приветствуя брата легким кивком.
Как и у Рована, у Энды были серебристые волосы и зеленые глаза, но с коричневыми крапинками. Когда он гневался, глаза меняли цвет и становились целиком карими.
