Борясь с головокружением, Тамас открыл третий глаз. Мир вокруг пылал. Булыжники, по которым расплылась овсянка, светились розовыми пятнами перед внутренним взором фельдмаршала. Разноцветные огни кружились над Михали, словно фестивальные гирлянды, хотя и не касались самого повара.
Михали опустился на стул и подпер рукой подбородок.
– Спасибо за заботу обо мне, – сказал повар, заметив Тамаса.
– Я был слишком далеко, чтобы чем-то помочь.
– Тем не менее. – Михали слабо улыбнулся. – В этом теле я уязвим.
– Они испортили ваш обед.
– Люди вернутся. – Михали провел рукой по лбу.
Помощница подошла и нежно положила ладонь ему на плечо. Он подтянул ее к себе огромной рукой и поцеловал в лоб.
– Даже больше, чем было, – добавил он со вздохом. – Моя работа не испорчена. Немного отсрочена, но не разрушена.
– Профессор говорит, что вы сплетали заклинание, – вспомнил Тамас.
Михали посмотрел на ученого.
– Весьма проницательно. – Он на мгновение задержал в ладонях руку помощницы, а затем отослал ее. – Теперь я вас вспомнил, – произнес Михали, когда Профессор подошел ближе. – Это было очень давно.
– Четырнадцать веков назад или около того, – подсказал ректор. – Значит, это действительно вы? Я не верил… не хотел верить этому. – Он судорожно вздохнул. – Я полагал, что все это было слишком давно и Кресимир никогда не вернется. Думал, что времена изменились, что опасения Розаль смешны, а Жулен живет прошлым. Я полагал, что мы остались одни.
– Мои люди никогда не были одни, – возразил Михали. – Другие могли уйти. Но я не ушел.
– Что вы сделали с теми Брадобреями? – спросил Тамас.
Лицо Михали омрачилось.
– Они больше не существуют, – сказал он тусклым тоном, как человек, которого вынудили сделать то, чего он не хотел. – Я вышел из себя. Мне не нравится… – Его голос дрогнул. – Они не почувствовали боли. Мне не нравится вредить людям.
Тамас наблюдал за поваром, тысяча вопросов копошилась в его голове. Но что-то заставило его язык онеметь.
– Сэр, – обратился к нему Олем, – мы не можем найти Брадобреев. Ни одного.
– И не найдете. – Тамас глубоко вздохнул. – Он бог, Олем. Настоящий бог во плоти. – Новообретенное знание не принесло радости. Его мутило, голова раскалывалась от боли. – И это очень плохо.
Олем уставился на Михали, словно решая в уме трудную задачу:
– Почему это плохо? Я хочу сказать, что плохого в том, что он бог?
Тамас посмотрел в небо. День выдался чудесный: теплый, но не жаркий, свежий, но без сильного ветра. Солнечные лучи приятно согревали лицо.
– Потому что Михали – не единственный бог. Есть еще Кресимир. И это значит, Кресимира действительно можно призвать. Это значит, Кресимир явится за мной. Это значит, предупреждения Бо не были чепухой. И это очень плохо.
Он чувствовал сильную руку на своем плече. Рядом с ним стоял Михали.
– Даже еще хуже, – произнес Михали. – Если бы пострадали только вы, я сожалел бы, но…
Тамас чувствовал себя разбитым. Ногу снова начало дергать. Он шевельнулся и тут же почувствовал острую боль, так что едва сумел сдержать тошноту.
– Что вы имеете в виду?
– Он разрушит всю страну. Уничтожит всех мужчин, женщин и детей. Все растения и всех животных. Он сотрет Адро с лица земли.
– Почему?
– Мой брат… недобрый бог. Он решит, что проще начать заново.
Тамас сжал кулаки. Боги. Как справиться с ними? Что он может сделать?
– Почему же он еще не уничтожил нас?
Михали посмотрел на Южный пик.
– Мой брат отправился в далекое странствие. Не думаю, что он на самом деле собирался вернуться. Но его призовут. Есть те, кто стремится к этому, и те, кто хочет это предотвратить. – Михали повернулся к Тамасу. – Вы уже не сможете повлиять на исход этого сражения. Я попытаюсь защитить Адро от его мощи, но и вы должны навести порядок в своем доме.
– Ах да, предатель, – прошептал Тамас.
– Чем больше мне будут чинить препятствий, – Михали обвел рукой площадь, – чем больше будут отвлекать…
– Но я не знаю, кто это, – сказал фельдмаршал.
