пастушью собаку. Серый Призрак обитал в дымящемся кратере высоко на восточном склоне Драконьей горы. Он предпочитал рыбу и часто скользил над поверхностью Узкого моря, выхватывая из воды добычу. Сей бледный, серо-белый дракон цвета утреннего тумана был необычайно осторожным зверем, и порой годами избегал и людей, и творений рук человеческих.
Наистарейшим и наивеличайшим из диких драконов являлся Каннибал, известный тем, что питался телами погибших сородичей, а при налетах на выводные садки Драконьего Камня с жадностью поглощал яйца и новорожденных детенышей, за что и получил свое прозвание. Незадачливые укротители драконов пытались оседлать его с дюжину раз; и логовище Каннибала устлали их кости.
Никто из отпрысков дракона не был настолько глуп, дабы тревожить Каннибала (а те, кто был – не вернулись поведать о своей истории). Кое-кто искал Серого Призрака, но не мог найти, поскольку тот был воистину неуловимым созданием. Выманить Овцекрада оказалось проще, но сей дракон оставался злобным зверем со скверными повадками, и убил отпрысков более, нежели три «дракона из замка» вместе взятые. Алин из Халла стал одним из тех, кто надеялся укротить Овцекрада (после того, как поиски Серого Призрака не увенчались успехом). Дракон не пожелал иметь с ним дела. Когда Алин, спотыкаясь, покинул драконье логовище в охваченном огнем плаще, только стремительные действия брата спасли ему жизнь. Пока Аддам сбивал пламя собственным плащом, Морской Туман отогнал дикого дракона прочь. До конца долгой жизни спину и ноги Алина Велариона покрывали шрамы, однако же он почитал себя счастливчиком, ибо остался в живых. Многое множество иных отпрысков и прочих охотников, стремившихся взобраться на спину Овцекрада, взамен того упокоились в его брюхе.
Наконец бурого дракона покорили хитрость и настойчивость «маленькой смуглой девицы» шестнадцати лет от роду, прозывавшейся Крапивой. Та каждое утро приносила ему свежезарезанную овцу, пока Овцекрад не научился признавать и ждать ее. Черноволосая, кареглазая, смуглая, стройная, сквернословящая, чумазая и бесстрашная, Крапива стала первым и последним всадником Овцекрада.
Так принц Джекейрис достиг своей цели. Ценой смертей и боли, женщин, ставших вдовами, и мужчин, носивших шрамы от ожогов вплоть до конца своих дней, были найдены четыре новых драконьих всадника. Когда 129 год после З.Э. близился к завершению, принц приготовился выступить против Королевской Гавани. Днем нанесения удара он избрал первое полнолуние нового года.
Однако людские замыслы – богам лишь забава. И пока Джейс вынашивал свои замыслы, с востока приближалась новая угроза. Интриги Отто Хайтауэра принесли плоды: на встрече в Тироше Высший совет Триархии одобрил предложенный им союз. Девяносто боевых кораблей двинулись от Ступеней под знаменами Трех Дочерей, держа курс на Глотку… и так уж распорядились случай и боги, что пентошийский когг «Веселая беспечность» с двумя принцами- Таргариенами на борту заплыл прямо к ним в зубы. Корабли сопровождения затопили либо взяли на абордаж, саму «Веселую беспечность» – захватили.
Весть о случившемся достигла Драконьего Камня лишь когда туда прибыл принц Эйгон, отчаянно цеплявшийся за шею своего дракона, Грозового Облака. Побелевший от ужаса мальчик трясся как листок и пропах мочой – всего лишь девяти лет от роду, он никогда не летал прежде… и ему никогда более не суждено было взлететь, ибо Грозовое Облако при бегстве был тяжко изранен. В брюхе дракона застряли обломки бесчисленных стрел, а шею пронзил болт скорпиона. Грозовое Облако шипел, а из ран его, чернея и дымясь, истекала горячая кровь; не прошло и часа, как дракон испустил дух. У младшего брата Эйгона, принца Визериса, возможности спастись с когга не было. Смышленый малыш спрятал свое драконье яйцо и переоделся в просоленные лохмотья, попытавшись сойти за корабельного мальчишку, но один из подлинных мальчишек с когга его выдал, и принц оказался в плену.
Тирошийский капитан первым понял, кого заполучил, но адмирал флотилии, Шарако Лохар из Лиса, вскоре лишил подчиненного его добычи.
Когда принц Джекейрис на Вермаксе обрушился на строй лисских галер, его встретил ливень копий и стрел. Моряки Триархии уже сталкивались с драконами ранее, во время войны с принцем Деймоном на Ступенях. Их нельзя упрекнуть в нехватке храбрости: воины были готовы противиться драконьему пламени с тем оружием, что было под рукой.
– Убейте всадника, и дракон улетит, – говорили морякам их капитаны и начальники.
Загорелся один корабль, следом – второй. Но воины Вольных городов продолжали вести бой... пока не раздался вопль и люди, подняв головы, не узрели новые крылатые фигуры, что появились из-за Драконьей горы и повернули в их сторону.
Одно дело – встретиться лицом к лицу с единственным драконом, совсем иное – с пятью. Когда нагрянули Среброкрылая, Овцекрад, Морской Туман и Вермитор, отвага покинула воинов Триархии. Строй боевых кораблей распался, галеры вереницей устремились прочь. Драконы низверглись, как молнии с небес, изрыгая сгустки огня один ярче другого: голубой и оранжевый, красный и золотой. Корабль за кораблем разламывались на части или поглощались пламенем. Люди, окутанные огнем, с криками кидались в море. Над водой поднимались высокие столбы черного дыма. Казалось, все потеряно... и все действительно было потеряно...
…пока Вермакс не опустился излишне низко и не рухнул в море.
Позже о том, как и почему пал дракон, рассказывали по-разному. Одни утверждали, что арбалетчик загнал ему железный болт прямо в глаз, но сие выглядит подозрительно похожим на описание того, как давным-давно в Дорне встретила свою кончину Мираксес. Другой источник повествует, что моряк с мирийской галеры забросил из «вороньего гнезда» якорь-кошку на Вермакса, когда тот пролетал мимо кораблей. Один из крючьев якоря застрял меж двух чешуек и вонзился еще глубже благодаря немалой скорости летящего дракона: матрос прикрутил якорную цепь к мачте, и вес корабля вместе с мощью крыльев Вермакса пропороли в брюхе зверя глубокую рану. Яростный, пронзительный рев дракона услышали даже сквозь грохот битвы в самом Спайстауне.
