который спит рядом. Я взял камешек и бросил ему в лицо. Он открыл глаза и сел, вытаращившись на меня.
— Что?! — рявкнул он.
— Вы меня приковали? — сказал я. — Не всех, а меня одного?
— Остальные не убегут. А ты можешь. — Мотт снова лег. — Ложись спать, или получишь у меня.
— Мне надо отойти.
— Куда еще?
— Отлить. Я собирался сам о себе позаботиться, но, похоже, вы хотите меня проводить.
Мотт выругался.
— Подожди до утра.
— Если б я мог! От кого-то из родителей мне достался в наследство мочевой пузырь размером с горошину.
Мотт снова сел, нащупал на земле ключ от замка и отстегнул цепь. Он взял меч, толкнул меня, чтобы я встал, и повел к кустам недалеко от нашего лагеря.
— Сюда.
Я сделал свои дела, и мы пошли обратно. Мотт грубо схватил меня за воротник и повалил обратно на одеяло.
— Еще раз разбудишь меня среди ночи — тебе не поздоровится.
— Раз вы собираетесь меня приковывать, приготовьтесь часто просыпаться, — сказал я. — Я беспокойно сплю.
Он снова пристегнул цепь, натянув ее сильнее, чем в прошлый раз. Я заметил это, потянулся, зевнул и повернулся, отодвинув прикованную ногу как можно дальше. Мотт потянул цепь обратно. Хоть я и знал, что мне придется за это поплатиться, я не удержался и снова отодвинул подальше ногу.
Как ни странно, утром Мотт даже не упомянул о том, что было ночью. Проснулся я от пинка, но это был Роден. Тобиас уже прогуливался неподалеку, с усмешкой глядя на нас с Роденом, завернутых в одеяла.
Роден, казалось, совсем оправился от шока, по крайней мере, он принялся уверять нас с Тобиасом, пока мы приводили себя в порядок, что именно его в конце концов выберет Коннер. Мы с Тобиасом переглянулись. Мысли Тобиаса были понятны: он тоже хотел победить, но в отличие от Родена сделать это он собирался втихую.
— На завтрак сегодня хлеб, — объявил Коннер. — Получает его тот, кто правильно отвечает на мои вопросы. — Он отломил кусок хлеба и спросил: — Как зовут короля и королеву Картии?
— Экберт и Корин, — быстро ответил я.
Тобиас рассмеялся.
— Король Экберт — верно, но королеву зовут Эрин.
Коннер бросил хлеб Тобиасу, что, по-моему, было нечестно. Половину ответа дал я, а целый кусок получил Тобиас. Коннер отломил еще кусок и спросил:
— Сколько регентов при дворе короля Экберта?
Тобиас предположил, что десять, но Коннер сказал, что это неправильно. Мы с Роденом не смогли ответить.
— Правильный ответ — двадцать, — сказал Коннер. — Не важно, сколько в стране богатых или знатных людей, регентов при дворе всегда только двадцать. Они дают советы королю, хотя Экберт частенько игнорирует своих регентов. — Он положил кусок хлеба себе в рот, а пока жевал, отломил еще. Проглотив, он спросил: — Сколько сыновей у короля Экберта?
— Двое, — сказал я.
— Опять ошибка, — сказал Тобиас. — Один, наследный принц Дариус. Было двое, но четыре года назад младший сын, принц Джерон, пропал во время путешествия по морю.
Коннер бросил хлеб Тобиасу, а потом сказал мне:
— У тебя авенийское произношение, ты родился не в Картии. Что привело тебя из Авении?
— Этот приют оказался самым далеким местом, куда мне удалось убежать от родителей, — ответил я.
— Значит, твои родители живы?
— Я даже не пытался узнать о них, — сказал я. — Я знаю, что я один в целом мире.
— Авения — жестокая страна, — заметил Коннер. — Если они не умерли от болезней, наверняка достались бандитам. В Авении немногие доживают до старости.
— Считайте меня сиротой, — сказал я, — без семьи и родины. Верность Картии — обязательное условие?
Коннер кивнул.
— Да, обязательное. Тебе будет сложнее выучить все об этой стране, чем Родену и Тобиасу, которые знают все с детства. Ты готов учиться?
