— Кто-то ударил ее, — сказал я.
— Чепуха, — возразил Коннер. — Имоджен, если кто-нибудь тебя обидит, ты ведь скажешь мне, не так ли?
Он рассмеялся собственной шутке. Очевидно, что Имоджен не могла ничего сказать ему. И думаю, если бы могла, едва ли посмела бы.
— У нас важное дело, — сказал Коннер слугам. — Вы все можете идти.
Когда они вышли, Коннер сказал:
— Тебя, кажется, очень интересуют дела этой девушки, Сейдж.
— Кто-то ударил ее. Мы оба знаем, что это не случайность.
— Она служанка, вникать в ее дела ниже твоего достоинства. Пусть люди ее круга заботятся о ней.
— Люди ее круга, вероятно, бьют ее.
Коннер отмахнулся от моего утверждения, дав пустое обещание во всем разобраться, а потом сказал:
— Забудь о служанке и подумай о себе. Вы знали, что принц был помолвлен?
Роден встрепенулся:
— Правда? А на ком?
— Не на ком, а с кем, Роден. Амаринда, принцесса Балтейна, с самого рождения предназначалась в жены принцу Дариусу. Она племянница короля Баймара, и союз между ее родом и родом Экберта необходим для дальнейшего мира в Картии. Обручение было идеей Экберта. Его жена, королева Эрин, была родом из небольшого пограничного городка на юге Картии и не принадлежала к высшему кругу. Ожидалось, что он выберет себе в жены девушку из одного из самых знатных родов, и когда он женился, был большой скандал. Даже сейчас немногие знают о ее жизни до брака. При всей своей слабости в защите государственных границ жену свою король защищал превосходно.
— От чего ее надо было защищать? — спросил Тобиас. — Кем она была прежде? Преступницей?
— Прикуси язык! — воскликнул Коннер. — Она была твоей королевой, Тобиас, и уважаемой женщиной, всегда. Единственное, что я хотел сказать, это что Экберт пытался избавить своего сына от подобных забот. Теперь Дариус убит, но обручение перейдет к принцу Джерону, если его найдут. Если один из вас получит корону, Амаринда станет его женой.
— Но ведь она помолвлена с Дариусом… — сказал Роден.
— Она предназначена для трона, а не для принца. Амаринда выйдет за того, кто станет королем.
— Выйдет? — Тобиас тихо рассмеялся, а за ним и мы с Роденом.
— Конечно, когда вы достигнете необходимого возраста, — сказал Коннер. — Когда придет время, она будет вашей.
— Как она выглядит? — спросил я. Коннер приподнял брови, а я добавил: — Сдается мне, у девушки, чье замужество обеспечено с рождения, нет особой необходимости заботиться о своем внешнем виде, в отличие от тех, кому необходимо привлечь мужское внимание.
— Вы увидите сами, — сказал Коннер. — Я пригласил ее на ужин в конце этой недели.
— Но если она нас увидит… — сказал Тобиас.
— Вы трое переоденетесь слугами, такими же, как остальные. Она принцесса и едва ли соизволит хоть раз взглянуть на вас. Но я хочу, чтобы вы ее увидели и получили представление о ее изысканности и стиле. Это поможет вам, когда один из вас взойдет на трон.
— Так как же она выглядит? — спросил Роден.
— Предоставлю вам судить самим. Но подозреваю, что она вам понравится и сделает ваше соперничество куда более интересным.
Роден и Тобиас оживились от перспективы увидеть ее, я же только откинулся на стуле. Коннер выбрал еще одну жертву для своей отвратительной игры, а принцесса никогда и не узнает об этом.
19
Когда в тот вечер мы вернулись в свою комнату, Роден тут же улегся в постель. Тобиас сел за стол с очередной книгой. Я лег на кровать и уставился в окно. Под подушкой у меня лежали катушка ниток, иголка и небольшие ножницы. После езды верхом у меня действительно порвалась рубашка, но я не собирался чинить ее. Я собирался, когда останусь один, пришить несколько карманов на подкладку своей одежды. На камзоле, который носил днем, был только один полезный карман снаружи. Мне нужно было спрятать кое-какие вещи и держать их при себе, там, где никто не мог бы найти их.
Удостоверившись, что принадлежности для шитья надежно спрятаны, я сел и уставился в окно у кровати. Я достал из кармана камзола гарлин, украденный у Коннера за обедом, и принялся рассеянно крутить его между костяшками пальцев. Когда монета оказывалась у мизинца, я большим пальцем отправлял ее обратно к указательному.
— Хороший трюк, — сказал Тобиас.
