Когда добрался до нашей комнаты, я сразу понял, почему Коннер решил поместить нас именно туда. Внизу стены было небольшое отверстие, которое я по ошибке принимал за мышиную норку. Это был не норка. Коннер выбрал для нас помещение, где при желании мог подслушать наши разговоры.
Коннер явно пользовался этими ходами, а может, это делал кто-то из его помощников. Вот почему масляные лампы горели днем и ночью. Мне придется быть очень осторожным, если я решусь снова войти сюда.
Я бесшумно открыл потайную дверь и снова оказался в нашей комнате. И Тобиас, и Роден спали в своих кроватях. Я внимательно посмотрел на каждого из них, думая о том, смогли бы мы при других жизненных обстоятельствах стать друзьями. И быстро отбросил эту возможность. Пройдет немало времени, прежде чем я решусь назвать кого-либо другом. Для меня это пока было возможно только в теории.
Когда Тобиас рано утром проснулся и увидел, что я крепко сплю в своей кровати, он так и замер с разинутым ртом. Я почувствовал его взгляд, открыл глаза, насладился этим зрелищем, перевернулся на другой бок и снова заснул. Тобиас даже не спросил меня, как я вернулся в комнату. А я не собирался рассказывать.
21
В то утро Эррол вошел в нашу комнату со стопкой одежды, в которой я был, когда Коннер привез меня в Фартенвуд.
— Наконец-то, — сказал я. — Почему так долго?
Эррол поразмыслил и в конце концов решил вместо ответа спросить, где полагающаяся ему награда.
— Не знаю, о чем ты говоришь, — ответил я небрежно. — Но если будешь в библиотеке, между страницами семейной истории Коннера лежит кое-что. Ты мог бы достать.
Эррол усмехнулся.
— Не обижайтесь, сэр, но вы трое приехали сюда ни с чем. Мне стоило бы спросить, откуда взялись эти деньги.
Я покачал головой.
— На самом деле, Эррол, вовсе не стоило бы. Спасибо, что вернул мою одежду. Теперь выйди и оставь меня одного.
— Я мог бы убрать эту одежду, сэр.
— Да и я мог бы. Закрой за собой дверь.
Когда он ушел, я развернул одежду и осмотрел ее. Она была выстирана, а дырка на рубашке зашита. Вот эта одежда мне подходила. Мне было не по себе от всех этих шелков, в которые наряжал нас Коннер. В новой одежде я не чувствовал себя аристократом, а уж тем более принцем. Я чувствовал себя притворщиком и самозванцем. И это самое верное определение того, кем я был.
Перед тем как сложить штаны, я проверил карманы. У меня едва не полезли глаза на лоб, и я завопил, чтобы Эррол вернулся обратно в комнату.
— У меня было кое-что в кармане, — сказал я. — Где оно?
Эррол покачал головой, но было ясно, что он знает ответ.
— У вас не было там ничего ценного, сэр.
Я подошел к нему ближе, и он побледнел.
— Так ты что, это выбросил?
Эррол проговорил почти шепотом:
— Коннер узнал, что вы хотите вернуть одежду. Он велел осмотреть ее перед тем, как возвращать вам. Если чего-то недостает, сэр, значит, он это взял.
Через минуту я ворвался в столовую Коннера, распахнув дверь так, что она ударилась о стену.
— Где мое золото?
— Где Мотт? — спросил Коннер. — Он должен сопровождать тебя.
— Он не знает, что я ушел. Где оно?
— Не представляю, о чем ты говоришь. Сядь за стол и поешь. — Он указал на место за столом рядом с Роденом и Тобиасом, которые смотрели на меня так, будто я совершил нечто ужасное.
Я не собирался садиться.
— Золото. В кармане одежды, в которой я был, когда сюда приехал. Вы взяли его.
— Так вот ты о чем! — Коннер рассмеялся. — Глупый мальчишка. Тот камень, что ты таскал в кармане, не был золотом.
— Был, и оно мое.
Коннер покачал головой.
