22
В подземелье пахло застарелой мочой. Я попытался представить себе, кого еще сюда приводили и как давно это было. Там была всего одна камера, со стенами из неотесанного камня и ржавой железной решеткой. Окон не было вовсе, на стенах горело несколько масляных светильников. Было холодно, и я сразу продрог. Хотя дрожал я не только от холода. Мне было страшно.
Когда Креган отпирал дверь железной клетки, я высвободил одну руку и врезал ему по шее. Мотт схватил меня за руку и выкрутил ее за спину, крепко сжав обе руки.
— Ты мне за это заплатишь! — прошипел Креган. Когда мы оказались внутри, он сдернул с меня рубашку и сковал мне запястья цепью, подвешенной к потолку. Когда я повис на цепи, я едва касался ногами пола.
Мотт пошел в дальний угол комнаты, потом вернулся ко мне. В руке у него было что-то вроде кнута. У того была длинная рукоятка с широкой кожаной полосой на конце.
— Коннер велел не оставлять шрамов. — Я не смог сдержать в голосе дрожь.
Креган ухмылялся, ему явно не терпелось увидеть кнут в действии.
— Он ничего не говорил о ссадинах. Пока Мотт будет бить тебя широкой стороной, тебе будет очень больно, но ран на коже не останется.
— Пожалуйста, не делайте этого, Мотт! — умолял я.
— Ты сам сделал такой выбор, — сказал он. — Разве я не предупреждал тебя?
— Что такого в этом камне? — спросил Креган.
— Дело не в камне, — ответил Мотт. — Мальчишка лишь хочет победить. Доказать, что он не собственность Коннера.
— Я не его собственность, — сказал я.
За этим последовал первый удар кнута. Я приготовился к боли, но не такой сильной. С моих губ сорвался вопль, которого я сам не ожидал услышать. Мотт ударил снова, потом в третий раз. Ноги у меня подкосились, я повис на цепи, и плечи пронзила боль.
— Где камень? — спросил Мотт.
Не дожидаясь ответа, он снова меня ударил. Я чувствовал отстраненность от боли, будто часть меня стояла в стороне и наблюдала за тем, что происходит. И эта часть меня съеживалась при звуке ударов. А вторая часть продолжала вопить.
— Я не его собственность, — прошептал я. — Это мое золото.
Еще один удар, будто когти впились мне в спину, затем Мотт скомандовал:
— Давай полотенце!
— Коннер велел, чтобы не было крови! — сказал Креган.
— Он велел, чтобы не было шрамов. Достань повязку, оставим его здесь. Дадим ему время подумать над следующим ответом.
Креган ненадолго исчез, а Мотт выругался и отбросил кнут в дальний угол комнаты. Через минуту Креган вернулся с бутылкой прозрачной жидкости и тряпкой.
— Я все сделаю, — сказал Мотт. — Не говори Коннеру.
— Дай мне пять минут наедине с ним! — прорычал Креган. — Я узнаю, где камень.
— Выметайся! — скомандовал Мотт.
Когда мы остались одни, Мотт открыл бутылку. Я почувствовал запах и покачал головой.
— Нет, не надо.
— Эта боль будет не намного лучше кнута, — предупредил Мотт.
Он налил жидкости на тряпку и прижал к моей спине. Я снова закричал и пнул Мотта в ногу так, что он отступил.
— Если я не промою рану, будет заражение, — проговорил он. — Я твой единственный друг здесь, не разочаровывай меня.
— Если вы друг, то кто же мои враги?
— Ты сам свой враг, Сейдж. Посмотри в зеркало и увидишь причину своих проблем. Думаешь, я хотел брать этот кнут?
Он снова протер мне тряпкой спину, и я выругался.
— Прикуси язык, или Коннер велит выбить из тебя и это.
— Больно! — Спина у меня горела, и каждая клеточка моего тела чувствовала это.
— Не знаю, почему Коннер тебя еще не убил, — сказал Мотт. — Что-то он находит в тебе, но его терпение не бесконечно. Отдай ему камень, Сейдж.
— Нет.
