Коннер взглянул на Мотта с раздражением. Но все же ослабил давление ножа и продолжил:
— Ты будешь королем и будешь принимать все решения, какие принимает король. Тем не менее время от времени я буду приходить к тебе с предложениями. Ты примешь их без вопросов и колебаний. Если нет, я объявлю тебя изменником, и можешь поверить, я сделаю это без вреда для себя. Если ты не подчинишься, не выполнишь моей команды, тебя будут прилюдно пытать и повесят на городской площади как предателя. Принцесса Амаринда, если она к тому времени станет твоей женой, будет выслана из Картии и навеки опозорена, а если у тебя будут дети, они умрут от голода и стыда. Ты веришь, что я это сделаю?
Я все еще не шевелился. Лицо Коннера исказилось от гнева. Он отступил на шаг и свободной рукой тоже ударил меня в живот. Мотт все еще держал меня сзади, так что мне ничего не оставалось, как согнуться и застонать от невыносимой боли. Коннер ударил меня еще дважды, в грудь и плечо. Потом велел Мотту отпустить меня, и я рухнул как подкошенный. Коннер опустился на колени рядом со мной и прошипел мне на ухо:
— Ты лишь то, что я из тебя сделал. Я исполнил свои угрозы другим королевским особам. Попробуй предать меня — ты разделишь их судьбу. Понятно?
Я кивнул и приподнялся.
Он продолжил:
— Первым королевским указом ты сместишь Вельдерграта с поста регента. Скажешь, что подозреваешь Вельдерграта в причастности к убийству своей семьи и не можешь допустить, чтобы он оставался регентом. Вторым указом ты назначишь первым регентом меня. Мне все равно, кем ты заменишь Вельдерграта, но как твой первый регент я предложу несколько кандидатур, если тебе они будут незнакомы. Ты согласен?
Я снова кивнул. Коннер разрезал ножом веревки у меня на запястьях и вынул кляп изо рта. Как только он это сделал, я в него плюнул. Он вытер плевок и больно ударил меня по щеке.
— Будет проще, если ты поймешь, что мое предложение подходит нам обоим, — сказал он. — Ты пришел из самых низов картийской жизни, а я делаю из тебя короля. Перестань бороться со мной, Сейдж, и давай будем друзьями.
Казалось, он был разочарован тем, что я не ответил. Он встал и сказал Мотту:
— Вымой его и одень. Я велю Имоджен принести что-нибудь поесть. Не оставляй его одного до моего возвращения.
Коннер вытер руки, оправил камзол и вышел из комнаты.
49
Как только Коннер ушел, Мотт помог мне встать и добраться до кровати. Я лег на спину и застонал, схватившись за бок.
— Думаю, он сломал мне ребро, — сказал я. — Он бил намного сильнее, чем ты.
— По правде говоря, ваше высочество, я нарочно бил слабее.
Я хотел было рассмеяться, но за последние две недели я узнал, как это может быть больно. И я просто закрыл глаза и лежал так, пока Мотт расстегивал на мне рубашку и осматривал меня в поисках повреждений.
— Почему вы не позволили мне сказать ему правду? — спросил Мотт. — Он все равно скоро ее узнает, и вы могли избавить себя от всей этой боли.
— Он бы никогда не поверил, — ответил я. — Он должен был бы лучше всех знать, кто я, но он видит лишь мальчика из приюта. И всегда будет видеть.
— Возможно, что так, — сказал Мотт. — Кроме крошечного пореза на груди я не вижу никаких повреждений.
— Поверь, они есть. Ты не мог остановить его?
— Только вы могли бы. — Он начал снимать с меня рубашку. Я позволил ему все сделать за меня. — О чем вы думали, когда плюнули в него? Хотели получить еще?
Я ответил лишь «ох!», потому что Мотт слишком надавил мне на левую руку. Он извинился и продолжил более аккуратно.
— Вы самый глупый мальчишка из всех, кого я знаю, — проговорил Мотт. Голос его звучал уже мягче. — Но вы будете хорошо служить Картии.
— Хотел бы я быть готовым к этому, — сказал я. — Чем ближе я к трону, тем яснее вижу те свои недостатки, что заставили родителей отослать меня подальше.
— Судя по тому, что мне говорили, они отсылали эгоистичного, неуправляемого, агрессивного принца. А король, что возвращается на трон, смел, благороден и силен.
— А еще глуп, — добавил я.
Мотт усмехнулся:
