королевская армия. Лашман с холма глядел, как останавливаются передовые колонны, как сбиваются с шага и растекаются по широкой равнине. Король улыбнулся, представляя, как, должно быть, растеряны сейчас полководцы южан… Но, надо отдать должное старым пентюхам, они без промедления начали действовать. Передовые колонны, хоть и теряя строй, двинулись на фланги, чтобы освободить равнину новым полчищам.
Интересно, о чем сейчас спорят между собой морщинистые старцы? Что думают об отчаянном маневре Ночных?
Армия Лашмана расположилась у южного края равнины, за спиной у Ночных были холмы, за которыми могло скрываться любое войско. Дневные видят перед собой армию Ночи – она не настолько велика, чтобы испугать старейшин, которые привели двадцать тысяч соотечественников. Но южанам неведомо, что за холмами никого нет. Что предпримут Дневные? То есть выбора у них нет – разумеется, старейшины примут бой… Вон уже выдвигаются в первую линию черные колонны ревнителей – эти нанесут первый удар. Лучшие воины строятся во второй линии, там поблескивает полированная медь доспехов.
Андарах сказал, что не пустит в ход магию до тех пор, покуда не убедится, что ревнители уничтожены. А уж что черные плащи пойдут в бой первыми – не сомневался никто… Фанатики мешают всем – старейшинам, колдунам… всем!
Лашман дал приказ – первой линии выступать. Пусть Дневные поторопятся, пусть окажутся вынуждены делать ответный ход. Король Ночи не даст старейшинам посовещаться, Дневным придется вступать в сражение с марша.
Чаглави умчался передать приказ пращникам. Король оглянулся – Андарах Луми, огромный, мощный, замер, разглядывая армию Дня сквозь странную коробочку. Позади великана расположились другие колдуны. Все закутаны в просторные белые накидки, полы топорщатся, обрисовывая контуры волшебного оружия…
– Я дал приказ пращникам начинать, – бросил Лашман, – хочу поторопить старейшин Дня.
– Хорошо, – коротко отозвался Андарах, не отрываясь от своего амулета.
– Когда ревнители пойдут в атаку, я раздавлю их кавалерией, – пояснил король. – Но все войско южан мне не по силам.
– Едва ты покончишь с ревнителями, случится чудо, – заверил Луми. – Не забудь, Дневных должно уцелеть хотя бы небольшое количество, чтобы было кому поведать на юге о чудесах Ночи. Нападай смело.
– Я верю тебе, колдун. Прощай. Если Тьме будет угодно, мы встретимся после битвы.
Король кивнул и, не оборачиваясь, быстро пошел по склону – в тень, где собрались дружинники. Ангварги волновались, переступали когтистыми лапами, хрипло сипели друг на дружку – чуяли скорую битву. Пять сотен отличной кавалерии – лучшее, что могла выставить Ночь…
По рядам воинов прокатилась дрожь. Здесь, внизу, Лашман не мог видеть, как сходятся первые линии армий Дня и Ночи, но прекрасно представлял, что происходит. Если сражаешься год за годом, сражаешься часто – начинаешь замечать: все битвы похожи одна на другую. В сущности, жизнь благородного воина – одна долгая битва, которая изредка прерывается менее значительными событиями… Эта битва идет и идет, всегда одинаково, всегда…
Сейчас пращники рассыпаются цепью, выдвигаются вперед и начинают пускать окатыши. У Дневных нет кавалерии, так что пращникам не приходится опасаться быстрого нападения, они действуют спокойно и размеренно. Раскручивают оружие и шлют первые снаряды. Ревнители плохо вооружены – им, конечно, выдали легкие щиты из расколотых джудовых стержней, сплетенных крест-накрест, но фанатики не умеют держать строй. Джудовые щиты хороши, но нужно уметь ими пользоваться… Фанатики не умеют. Зато сгрудились они кучно, а черные плащи хорошо выделяются на выгоревшей под солнцем равнине. Сегодня пращники снимут обильную жатву. Скоро южане не выдержат обстрела и бросятся на пращников, удаляясь от плотных рядов ополчения… которое, кстати, еще не успело выстроиться… Когда ревнители оторвутся от главных сил – придет черед Лашмана с его кавалерией.
Король тяжело взобрался на черного ангварга. Глядевшие на повелителя дружинники тоже зашевелились, стали взбираться в седла. Ангварги зашипели еще более злобно… Отряды пехоты перед всадниками уже расходились в стороны, показался Чаглави, юноша летел, подгоняя скакуна, из-под тяжелых лап вздымались тучи пыли.
Перед королем Чаглави осадил ангварга и обернулся, указывая рукой:
– Владыка, они… они уже… колеблются.
Лашман кивнул и медленно потянул из петли на поясе длинный меч. Зубы бейраха мелко отстукивали дробь по бляхам пояса…
Кавалерия неспешно двинулась за Лашманом. Ближайшие сподвижники, самые тяжелые и сильные воины, привычно занимали места рядом с королем, остальные пока ожидали – Ночные выстраивались клином, чтобы атаковать. В задних рядах ангварги пока что переступали лапами на месте и шипели друг на дружку, вытягивая шеи, а острие боевого строя уже приобрело очертания.
Лашман видел спины воинов второй линии, верховых и пеших вперемежку – они расступались, открывая дорогу отборной дружине. В просвете показались пращники – эти пятились, не прекращая пускать снаряды в Дневных. Протяжно взвыли раковины, стрелки развернулись и рысцой припустили в стороны, пращники оттягивались вправо и влево перед массой ревнителей, которые бросились толпой в атаку.
Король Ночи воздел клинок к голубым небесам и очертил над головой круг тяжелым острием. За спиной дружно заорали дружинники, перекрывая топот и сипение ангваргов… Лашман опустил меч, ударил черного зверя пятками и послал его в галоп. Между бегущих пращников показались черные одежды Дневных, король снова взмахнул оружием, топот за спиной нарастал. Ревнители, неожиданно узревшие перед собой вместо отступающих легковооруженных воинов атакующую кавалерию, растерялись. Более смелые (и более глупые, конечно) продолжали мчаться, размахивая жалким оружием. Кто потрусливей,
