– Ты его чуешь?
– Нет. – Лас на ее коленях дернул ушами, приоткрыл глаза. – Так, что-то мелькает и тут же исчезает. Перевертыши все вытоптали.
– Хампельман их здорово разозлил. – Дженни сидела на одном из излюбленных мест для размышления. Уединенную беседку в старом саду-лабиринте, засыпанную снегом по самую вершину, она нашла случайно. Бродила вокруг замка, хотела продышаться после очередной лекции Беренгара – не в коттедж же идти, где нельзя шагу ступить, чтобы не встретиться с прилипчивой Скорца или не натолкнуться на подозрительный взгляд Вонг, или на Зорича с его дурацкими идеями по поводу командной работы. Лабиринт был подарком, тайной, которой она ни за что не поделилась бы с остальными. Стены его складывались из высоких шпалер, увитых плющом, хмелем и девичим виноградом. За садом давно не ухаживали, рыжие высохшие плети торчали из-под снега, проходы завалило почти доверху. Зима в Карпатах выдалась обильная, снежная. Дженни это было на руку, ясный взор подсказал ей, где рыть, и она прокопала скрытый проход прямиком в беседку – точно таким же способом, как пряталась от перевертышей в буреломе. Ей все легче давались такие просьбы, они порождались мгновенным волевым сосредоточением.
«А по воде я смогу пройти? – задалась как-то вопросом Дженни и засмеялась: – Вот бы Арвет увидел такое. Арви, ну что же ты молчишь?»
Фреймус следил за лагерем сотнями цифровых глаз, она замечала их холодный прицел повсюду: на деревьях, заборах, изгородях, стенах. Однако эта беседка ускользнула от его всевидящего ока, Дженни обнаружила ее, когда две камеры, которые были поставлены следить за этим сектором, засыпало снегом. Она пробила вход, а на следующий день камеры вновь терпеливо наблюдали за садом, в котором никогда ничего не менялось – только изредка сползала навалившаяся снежная шапка, пробегала робкая мышка, ветер шелестел нитями порыжелой травы и отщипывал на память сухие ломкие листки плюща и хмеля.
Дженни сидела внутри беседки, укрытой снегом, как внутри ледяного иглу-дома эскимосов. Голубой свет проникал сквозь малые, с ладонь, ледяные окошки, которые Дженни сделала сама. Просто приложила к стенам руку и чуть подтолкнула снег, попросила его обернуться льдом. Снаружи эти окошки не заметить, их припорошило снегом. Холодно в этом укрывище не было, их с Ласом дыхания хватало, чтобы обогреть его, а на скамейки она постелила запасные одеяла из кладовки коттеджа. Это была конспиративная квартира, шпионское логово в тылу врага, как здорово, что она ее нашла.
– Может, перевертыши загрызут Хампельмана? – с надеждой предположила девушка. – Их же вон сколько, и все с зубами, с когтями.
– Я бы не ждал, – сказал Лас. – С тех пор как мы столкнулись на берегу, он стал еще сильнее. Давно бы загрызли, если б могли.
– Откуда он пронюхал, что я здесь? И если он больше не служит Фреймусу, то почему гоняется за мной?
– За тобой многие гоняются, хозяйка, – фосс укрылся хвостом, устроился калачиком на ее коленях. – Ты у нас особа популярная. Слушай, дай поспать, я с тобой мотался по Дороге Снов всю ночь. В поисках твоего оболтуса.
– Сам ты оболтус, – возмутилась Дженни. – С ним что-то случилось, а я тут на одном месте толкусь. И еще Хампельман!
Дженни встряхнула зверя, Лас клацнул зубами, нехорошо поглядел на нее.
– Ему хода сюда нет, – сказал фосс. – Кроме блохастых, здесь еще и колдун.
– Надеюсь, ты прав, – Дженни выдохнула облако пара. – Значит, пока не вышла за пределы лагеря, я в безопасности.
– Если не считать остальных студентов. Ты же знаешь…
Дженни знала. Атмосфера в лагере накалялась от испытания к испытанию. Каждый день приносил неприятные сюрпризы, Игра пятерок перерастала в войну. Зорич был прав – «Гамма» находилась под неусыпным вниманием, и каждый из них был под прицелом. Вороны Блэквуда день и ночь вились над ними, в коттедж постоянно пытались пролезть чужие големы или фамильяры – Лас с големом Эжена Полифемом отбивали их атаки. А совсем недавно кто-то пытался захватить Мэй – вечером она вышла на лыжную прогулку и едва смогла удрать. Противникам, правда, досталось порядком – Мэй парализовала двоих, но как именно – секрет не выдавала. Зорич, услышав об этом, до потолка подпрыгнул. Неравнодушен он к ней, что ли?
Дженни подумала и решительно отвергла эту дикую мысль – Андрей Зорич нераводушен только к своим схемам, выкладкам, графикам и планам. Всем известно: у него вместо сердца процессор.
Дженни насторожилась. Человеческий голос. Здесь, в заброшенном саду, где никого никогда не бывает, кого сюда принесло?
Она припала к смотровому ледяному окошку. Искаженные силуэты двигались в водяной линзе. Один, два, три… насчитала Дженни, перешла на ясный взор.
Адонис Блэквуд со своими подручными. Что они здесь забыли?
– И где она? – Улле огляделся. – Где наша толстушка Сара?
