Я участливо тронул его за плечо.
– Мастер Рундельштотт, успокойтесь. А то вдруг что-то заденете или скопытнете…
Он посмотрел на меня дикими глазами, но королева не проронила ни слова, и он судорожно вздохнул, бросил на меня почти благодарный взгляд.
На стол вокруг малахитового цилиндра лег зеленоватый свет. Я впился взглядом, вроде бы монолит, всеми фибрами чую, но зелень изнутри идет все ярче, по столешнице задвигались кисейные тени, а внутри этой полудрагоценной глыбы нарастает злое сияние, словно зарождается звезда.
Малахитовый цилиндр вздрогнул, бриллианты тоже начали с галактической неспешностью наливаться зеленым огнем, словно превращаются в изумруды. Свечение осталось бы незамеченным, но эта штука почти полностью покрыта умело прилаженными один к другому алмазами, потому первая искорка раздробилась на сотни и тысячи, пошла сверкать всюду, и те словно бы поджигают остальные, а то и в самом деле как-то активируют и вот уже полыхают дивным светом, но я устрашенно понимал, что это еще не все, пока задействована только оболочка, а что будет, когда пробудится и сам древний малахит…
– Хорошо бы солнцезащитные очки, – проговорил я с беспокойством.
Королева быстро повернула голову в мою сторону.
– Что?
– Закопченное стекло, – объяснил я. – Если закоптить над огнем, можно смотреть на солнце.
– Зачем на него смотреть?
– Чтоб и на нем увидеть пятна, – ответил я и добавил с поклоном: – Только вы безупречны в этом мире.
Рундельштотт торопливо читал заклинание, посыпал на стол зеленый порошок, который я в последнее время так усердно толок и растирал с другими смесями, провел на столешнице несколько пересекающихся линий, затем нарисовал ядовито-синей краской круг вокруг малахитового цилиндра.
Свет сконцентрировался на одной стороне малахита и начал усиливаться на противоположной стене, закрытой в центре роскошным гобеленом.
Тот заиграл яркими красками, словно только что выполз из рук мастеров, куда и делись серо-коричневые тона.
Рундельштотт, бледный и вздрагивающий, двигает руками, словно то отбивается от летучих мышей, то ловит на лету майских жуков, а яркость света на стене то уменьшается, то увеличивается.
Я прошептал умоляюще:
– Не волнуйтесь, мастер… Вы все делаете правильно. Не суетитесь, а то снова все…
Королева метнула в мою сторону взгляд, полный подозрения. Я заткнулся, еще подумает, что знаю эти формулы, заставит самого читать нараспев, кто знает этих тиранш и самодурш, а голос у меня как у козла на бойне.
– Сейчас, – вскрикнул Рундельштотт, – сейчас!.. Нужно талисман Гюнтера… Вот он, ваше величество! Сейчас начнем…
Уже весь свет переместился на стену, что на той стороне стола, стал невыносимо блистающим, как огонь электросварки, а остальная часть комнаты по контрасту погрузилась во тьму.
Из блистающей точки на гобелене пошел дымок, коричневые края поползли вширь, точка раздвинулась до пятна, дымок уже почти дым, пока не густой, но пятно расширяется…
Дыхание перехватило, за дымом угадывается нечто, чего не было на стене.
Рундельштотт вскрикнул:
– Гобелен горит! Не должно…
– Пусть, – ответила королева резко. – Не останавливать!
Дыра с коричневыми горящими краями расширилась, остатки гобелена рухнули на пол, подняв столб искр, но моментально погасли, оставив слабые дымки.
Зеркало Древних заблистало во всей красе, величественное и грозное за счет того, что рама налилась внутренним огнем, завитушки тускло заблистали, а сама поверхность пошла радужными разводами, словно капли бензина в луже.
Я ждал с замиранием сердца, вот-вот начнет преображаться во что-то звездно-грозное, необыкновенное, однако нарастание яркости прекратилось, разве что рама из коричневой начала превращаться в багровую, завитушки стали ярко-пурпурными.
Рундельштотт жалобно вскрикивал:
– Сейчас, сейчас… Еще немного!.. Это еще не все…
Он явно устал, а бессонная ночь лишила последних сил, уже пошатывается, взгляд то и дело становится тупым и бессмысленным, я со страхом вспомнил, что с возрастом люди не умнеют, а чаще совсем наоборот, и, когда он, не отрывая устрашенного взгляда от Зеркала Древних, протянул руку к столу, я быстро вложил в его ладонь подготовленный рубин, как вкладывал на тренировках. Он тут же приложил к синему треугольнику на цилиндре из зеленого камня, вздрогнул, оглянулся.
Я уже протягиваю ему следующий, и он если и хотел нахмуриться, то некогда, даже метнул взгляд, полный благодарности, вспомнил, что, когда многократно репетировал, как и что будет делать, я присутствовал и все видел.
