Может быть, сперва к Эстбаю?
Я покачал головой.
– Если прибить как-то Эстбая, Аллерли может встревожиться, а тогда даже не представляю, как с ним… Я же не знаю возможности чародеев! Нет, сразу к Аллерли.
Он ухмыльнулся.
– Хороший выбор.
– К тому же, – напомнил я, – напалмовую бомбу точно дал он. Зажигательную смесь! Не думаю, что дикие горцы могут самостоятельно составлять такие сложные смеси.
Он посмотрел на меня очень внимательно.
– Уверен? А то бывает такое, даже не объяснишь… Ладно, пойду приготовлю коней, а ты выноси подарки Рундельштотта. Только уверен, что получится хоть что-то жалящее?
– Нет, – ответил я честно, – нет.
Он неожиданно посветлел лицом, расхохотался.
– Хороший ответ!.. Обожаю риск. Особенно на чужой земле!
– Ты и так на чужой, – напомнил я без всякой деликатности.
Он беспечно отмахнулся.
– Земли одинаковы, как и люди. Но Уламрия не просто чужая, мы идем туда воевать, не так ли?.. А это уже делает жизнь интереснее. Цветной делает!
– А сейчас какая?
– Серая, – ответил он без раздумий. – Уже второй день без драки, неделя без дуэлей, вино с утра подали кислое… а где-то же есть просто волшебное? Ну не может не быть, иначе как жить без высокой и светлой мечты?..
– Хорошие у тебя мечты, – сказал я с сарказмом.
– Хорошие, – подтвердил он убежденно. – Вон как ты живешь красиво!.. Командующего армией завалил, как козу, на тебя с драконами охотятся, все стараются убить… Вот это жизнь!
На востоке начало светлеть небо, Фицрой поднял голову, широко и сладострастно зевнул, я думал, скажет, что пора и поспать, но он заявил радостно:
– Это же как красиво выехать поутру и по росе, по росе!
– Тебе нужно было родиться конем, – ответил я. – Это они по росе.
– Ты бесчувственный, – сказал он с упреком.
Я вяло махнул рукой.
– Пойду собирать вещи, а ты подбери лошадок посвежее.
– Слушаюсь, – сказал он с иронией. Посерьезнел, добавил: – Возьми все для трудной дороги. За рекой уже Уламрия. А там не любят тех, кто по эту сторону.
– Захвачу все, – пообещал я. – Жаль, у меня такого мало.
Он изумился, оглянулся в ту сторону, откуда начали возвращаться крестьяне с кусками драконьего мяса.
– Мало?
– Надо больше, – огрызнулся я. – Как демократ, я весь премудро пропескаренный! Нет на свете ничего дороже моей жизни! Остальное гори пропадом. Или синим огнем.
– Почему синим? – спросил он деловито.
– Наверное, – предположил я, – синий жарче.
Он поднялся, еще раз зевнул и вышел быстрыми шагами, а я заторопился на башню, где моя снайперская все еще угрожающе смотрит длинным стволом в темное ночное небо.
Страж отступил от двери, показывая всем видом, что костьми ляжет, никого чужого не пропустит.
– Молодец, – одобрил я. – До моего возвращения дежурство отменяем. Башню переводим в режим свободного доступа. Позволительно подниматься и озирать государственным оком окрестности даже кухаркам, что готовы рулить глердством, королевством и даже миром. Но когда вернусь… если вернусь, ты сразу же без команды сюда! Как орел, понял?
Он рявкнул:
– Все сделаю!
Через полчаса я вышел из донжона во двор с теми же мешками, с какими и прибыл из столицы. Фицрой уже во дворе с четверкой коней, все
