– Да это я так, шучу. Представил себе, что такой мир существует.
Он сказал обиженно:
– Ну и заскоки у тебя…
В Уламрии все-таки лес светлее, чем в королевстве Нижних Долин. Березняк за березняком, а по ту сторону реки строгий сосновый или из темных лиственниц с неимоверно толстыми и крепкими, словно из камня, стволами.
Кони с удовольствием пробежали по мелководью, пересекая одну за другой две мелкие речушки. Дальше пошли по распадкам, обогнули цепь крупных и достаточно молодых холмов.
Фицрой обернулся, крикнул:
– Ночлег!.. Самое удобное место!.. Да и пора.
Кровавый закат перемежается ослепительно-белыми полосами второго солнца, что двигается по ту сторону облаков и скроется за горизонтом раньше, чем померкнут краски алого и багрового.
Фицрой коням спутал ноги и пустил щипать траву в лесу, а для нас выбрал укрытие под неприятно нависающей скалой.
Я посмотрел на грозный козырек в несколько сотен тонн, поежился, но Фицрой хмыкнул.
– Чего?.. Тысячи лет не рухнуло, а сегодня ночью возьмет и обвалится?..
Я сказал с неохотой:
– Верхним умом понимаю, но нижним боюсь.
– Есть и плюсы, – сказал он.
– Какие?
– Если выскочит третья луна, мы в укрытии.
– А ты предусмотрительный, – сказал я с удивлением. – А кажешься совсем безголовым.
– Безголовые долго не живут, – сообщил он и уточнил: – Зато гибнут красиво. И песни слагают о них на разных наречиях…
– Не завидуй, – сказал я. – У нас все впереди.
Он расхохотался.
– Да, еще столько побед. И не только над женщинами.
Он разложил на чистой скатерке сыр, мясо и хлеб, вытащил кувшин с вином. Я достал нож, но подумал и отдал Фицрою, пусть сам режет. Я настолько привык к аккуратно упакованным ломтикам, что даже не представляю, что человек тоже может вот так или почти вот так ровно нарезать мясо, сыр, хлеб…
Зато наполнить чаши с вином, наверное, сумею. Вот только чаш Фицрой почему-то не захватил. Даже не знаю, как обойдемся. Наверное, так и привезем полный кувшин обратно.
Он как понял мои трудности, поторопил:
– Первый глоток за мстящим глердом, второй – за соратниками. Меня можно считать за двух или трех соратников. Давай быстрее, у меня зубы капризные, без вина мясо жевать отказываются. Да что там мясо, даже хлеб не берут…
На головой сонно вскрикнула ночная птица, эти укладываются спать еще с началом сумерек, процокала коготками шустрая белка, сбросив нам на головы пару прозрачных чешуек, словно на вершине дерева расселась стая осетров и чешутся о ствол спинами…
Я улегся под деревом, в полузабытьи наблюдая, как вышли на охоту ночные муравьи, более крупные и защищенные от ночного холода волосками, почти шерстью. Собирают заснувших в оцепенении на цветках мух, жуков и шмелей, с торжеством волокут в норы.
– Молодцы, – пробормотал я, – только меня не тащите… Не пролезу в нору, зря упреете…
Глава 6
Утром на рассвете перешли третью реку. Вода в это время года коням по брюхо, это весной и осенью несет подмытые деревья и волочит громадные камни. На том берегу такой же мирный лес и чирикающие птички, хотя за границей все должно бы быть иначе.
Фицрой однако посерьезнел, посмотрел по сторонам, лицо стало строже и решительнее.
– Страна врага? – спросил я.
– Пока только противника, – ответил он.
– Сразу полегчало, – сказал я.
– Теперь через лес, – проговорил он негромко и с командной ноткой. – Иначе по дороге кого-то да встретим.
– Опасно, – согласился я.
– Придется прятаться, – добавил он, – а когда смотрят вслед, прятаться поздно…
– Или убивать, – сказал я. – Зачем нам свидетели?
Он задумался, но отмахнулся.
